Тень одной ошибки в газете известия матуковский

Елена АНКУДО

Считается, что наиболее яркие воспоминания связаны исключительно с приятными эмоциями. О милиции такого не скажешь: вехи ее истории — это преступления. И уж, конечно, не те, о которых рапортуют сами стражи порядка, в приказном порядке ведущие профилактическую работу на страницах госизданий. По странному совпадению самые скандальные уголовные дела в республике старались засекретить, хотя удавалось это далеко не всегда.

Все последнее десятилетие существования Страны советов белорусский город Витебск был синонимом недобросовестной работы милиции. История о «витебском маньяке» Михасевиче, который на протяжении 17 лет, по его собственному признанию, задушил 37 женщин, известна далеко за пределами республики. По результатам расследования к ответственности, кроме самого Михасевича, были привлечены руководители областного и республиканского уровней правоохранительных органов БССР. Только после поимки витебского маньяка в 1985г. выяснилось: за совершенные им преступления успели наказать 12 невиновных граждан, один из которых до реабилитации не дожил: был расстрелян. Но громкие отставки к тому времени были для людей в форме делом привычным: за несколько лет до суда над Михасевичем прогремело еще одно скандальное, но гораздо менее известное «мозырское дело».

«ТЕНЬ ОДНОЙ ОШИБКИ»

На заседании бюро ЦК КПБ 9 декабря 1983г. заслушивался доклад «о фактах грубого нарушения законности работниками правоохранительных органов республики». Решилась судьба нескольких руководителей правоохранительной системы Беларуси. Постановлением высшего партийного органа с вынесением строгих выговоров были уволены министр внутренних дел Жабицкий, прокурор БССР Могильницкий, их заместители и более десятка прокуроров, следователей и судей. Причиной разбирательства стала публикация «Тень одной ошибки» в печатном органе союзного масштаба — газете «Известия». Уже сам факт обсуждения статьи на уровне высшего партийного органа республики был исключительным: сюрпризы в виде острых публикаций журналисты преподносили крайне редко. Тем неожиданнее для многих стала статья белорусского собкора «Известий» Матуковского.

Журналист написал о ходе следствия по делу об убийстве инспектора Мозырской межрайонной инспекции «Белрыбвод» Семена Кузьменко и следователя Мозырской межрайпрокуратуры Владимира Кузьменкова, чьи трупы летом 1981г. нашли на озере Большое Осовище в Гомельской области. Как выяснилось, к уголовной ответственности за это убийство привлекли пятерых совершенно невиновных местных жителей, каждому из которых гособвинитель из прокуратуры БССР предложил назначить наказание в виде смертной казни.

ПОД ПАРТИЙНЫМ КОНТРОЛЕМ

О том, как жестоко обманулись следователи прокуратуры, принявшие к своему производству дело о двойном убийстве, стало известно спустя два года, когда приговор уже стал забываться. Ошибка всплыла случайно. Работая над очередным делом — по обвинению пятерых членов одной мозырской семьи, совершивших серию краж и жестокое убийство двух сотрудников Мозырского РОВД, следователь прокуратуры БССР Борисов обратил внимание на самого младшего из «клан-банды» (так назвал преступную группу Матуковский).

Испугавшись наказания, 16-летний сын, брат и племянник убийц, заявил, что совершать преступления его заставляли силой, а в качестве доказательства полного и чистосердечного раскаяния изложил на бумаге даже самые несущественные мелочи. Так был найден пистолет ТТ, принадлежавший когда-то убитому инспектору рыбнадзора.

После такой существенной улики прокуратура обязана была вернуться к делу о происшествии на озере, тем более что «клан-банда» не стала скрывать причастности к убийству. Новые обстоятельства старого дела стали настоящим скандалом для прокуратуры БССР и Верховного суда республики. Как заметил журналист Матуковский, сотрудники правоохранительных органов сделали все, чтобы невиновные люди оказались в колонии, хотя в ходе следствия не было установлено ни одного прямого доказательства их причастности к убийству. Нескольких следователей прокуратуры, которые все же предлагали прекратить дело за недоказанностью (в их числе оказался и будущий прокурор БССР Николай Игнатович), отстранили от работы. История сохранила даже упоминание о небольшой перепалке между Игнатовичем и заместителем министра внутренних дел Жуком, который упорнее других настаивал на строгом наказании предполагаемых убийц, заступаясь за подчиненных — милиционеров Мозырского горрайотдела внутренних дел, которые «раскрыли» дело об убийстве на озере.

На заседании бюро ЦК КПБ отметили причину такого поведения: «Первый заместитель министра МВД БССР товарищ Жук плохо руководил службой уголовного розыска, не принимал дополнительных мер к своевременному выявлению и пресечению недозволенных методов при раскрытии преступлений».

«НЕСМОТРЯ НА МНОГОКРАТНЫЕ ЗАЯВЛЕНИЯ»

О том, какими были эти недозволенные методы, незаконно осужденные за убийство говорили еще на суде, однако в то время к их словам никто не прислушивался. Понадобилось вмешательство высшего партийного органа, чтобы факт жестоких избиений в кабинетах оперативных сотрудников был наконец признан. Члены бюро ограничились скупыми фразами о том, что милиционеры применяли «методы физического избиения и издевательства».

На заседании бюро было упомянуто и о других нарушениях «социалистической законности» белорусскими стражами порядка. Партийная проверка 1983г. установила: еще осенью 1981г. «работник Столинского РОВД Белоус, будучи в нетрезвом состоянии, избил в помещении милиции необоснованно задержанного гражданина С., от чего последний умер», а зимой 1983г. «милиционер Чечерского РОВД Клименков, также находясь в нетрезвом состоянии, незаконно водворил в ИВС и избил сторожа вневедомственной охраны К., который от этих побоев умер». Особо отмечалось: «Несмотря на многократные заявления родителей погибших, ни руководители местных органов внутренних дел, ни МВД БССР их объективно не рассмотрело. Только проверками ЦК КПБ эти факты были раскрыты».

Но партийцам, проявившим так много принципиальности по отношению к МВД и прокуратуре, так и не удалось до конца отстоять свою позицию в сражении с силовыми структурами. После громких увольнений волна борьбы с нарушителями соцзаконности в погонах пошла на спад. Милиционеров, которых на бюро ЦК КПБ обвинили в фальсификации дела, к уголовной ответственности привлечь не удалось. Справедливость не восторжествовала даже в отношении незаконно осужденных за убийство: два года пребывания под стражей им засчитали как наказание за браконьерство, хотя, как заметил журналист Матуковский, «и факт браконьерства остался недоказанным».

«ТАК НАЗЫВАЕМЫЕ ЦЕХОВИКИ»

Отставки по результатам расследования уголовных дел случались и среди чиновников. «Белорусская газета» уже писала о самом крупном «расхитителе соцсобственности» — руководителе Оршанского райпотребсоюза Матвее Бороде, похитившем около миллиона советских рублей. Следствие по этому делу вел КГБ. В беседах с корреспондентом «Белорусской газеты» сотрудники этой структуры замечали: ни милиция, ни прокуратура никогда бы не довели дело до суда. Причина проста: все местное руководство отоваривалось на продуктовых и вещевых складах облпотребсоюза.

Ближе к концу расследования из «дела Бороды» выделили материалы проверки в отношении прикормленных руководителей Витебской области — зампредседателей Витебского облисполкома Владимира Коваленко и Ивана Соколова, председателя Оршанского райисполкома Петра Автюхова, первого секретаря Оршанского горкома партии Ивана Коваленко, прокурора Витебска Куницкого и многих других. Очень скоро следствие вышло и на минских чиновников, которых кормил Борода. В конце концов подозреваемых стало так много, что по личной просьбе первого секретаря ЦК КПБ Машерова все дела тихо спустили на тормозах: иначе в высшем эшелоне власти просто не осталось бы честных и принципиальных руководителей.

Дело Бороды — единственное в то время в Беларуси хозяйственное дело подобного масштаба. Остальные нарушители порядка как один походили на белорусский вариант Шуры Балаганова, скромного и неизобретательного вора. Отечественный стандарт образца 1978г. — дело «о разоблачении группы расхитителей социалистической собственности», возбужденное в отношении буфетчиц гриль-бара от минского ресторана «Потсдам» и пивного павильона столовой N20 треста столовых Советского района. «Используя разницу в стоимости пива» (90 коп. за литр в баре ресторана и 44 коп. в столовой), обвиняемые заработали на этой схеме более 5 тыс. рублей.

Совсем не многие могли решиться на такую авантюрную схему, как некий Лева Кочкарь из Барановичей. Приехав в Ригу, он посетил ЦК Латвии. Латвийским чиновникам Лева представился вторым секретарем обкома братской республики, рассказал душещипательную историю об ограблении и попросил 100 рублей, чтобы добраться до дома. Коллеги не отказали, выписав чек для предъявления в банке. Там же, на подоконнике в здании ЦК, Лева приписал к документу два нуля.

В течение пяти лет заведующая сберкассой одной из деревень Ивацевичского района Киселева собирала деньги от граждан, не проводя вклады по банковским счетам. Клиенты даже не подозревали, что с их деньгами работает не банк, а лично Киселева: оформление вкладов проходило по всем правилам, с выдачей сберкнижки. На случай, если кто-то решит забрать накопления, завсберкассой хранила наличные деньги. Не ее вина, что однажды сумма вклада оказалась слишком велика, а гражданин, нуждающийся в деньгах, не стал ждать следующего дня, как просила Киселева. Приехав в Ивацевичи, он попросил выдать нужную сумму.

Но такие, как Кочкарь и Киселева, все же были исключением из правил. Другие воровали так мало и неинтересно, что не оставили следа даже в милицейских мемуарах. Исключение составляют фарцовщики и «частнопредпринимательские элементы, или так называемые «цеховики».

До середины 70-х гг. деятельность последних ограничивалась кавказскими территориями. Но вскоре и белорусское милицейское начальство признало: «проникая в отрасли народного хозяйства, организуя цеха ширпотреба или участвуя в их работе, дельцы нередко сосредоточивают в своих руках вопросы приобретения сырья и оборудования, определение норм и расценок, ассортимента и объема выпускаемой продукции, ее реализации, найма и увольнения рабочих, установления фонда зарплаты и в подобной обстановке совершают крупные хищения соцсобственности».

Наиболее крупная «группа дельцов-гастролеров» была выявлена в 1976г. на Бобруйской галантерейной фабрике. В ходе следствия выяснилось: «Преступники завезли «свое» оборудование, обеспечили путем дачи взяток поставку необходимого сырья и прямой сбыт «левой» продукции через ряд торговых предприятий Литовской, Украинской и Белорусской ССР».

«Непрофильные цеха», которыми руководил «ряд приезжих сомнительного образа жизни», были обнаружены и в колхозах Гродненской области. Полностью изжить эти «гримасы капитализма» было уже невозможно.

ИЩИТЕ ЖЕНЩИНУ

Среди всех уголовных дел советского периода история бывшей певицы Белорусского театра оперы и балета стоит особняком. Мы не назовем ее имени: женщина, которая жестоко расправилась с сыном руководителя одной из африканских стран, не услышала в свой адрес обвинительного приговора. Суд посчитал ее невменяемой, назначив вместо длительного заключения принудительное лечение.

Убийство произошло вскоре после окончания Олимпиады-80, когда белорусская милиция еще составляла оптимистичные отчеты об успешной охране общественного порядка в Минске во время проведения предварительного турнира по футболу. Рано утром в подъезде многоквартирного дома в центре города уборщица обнаружила в лифте кастрированный труп негра, засунутый в мешок. Место преступления установили практически сразу — квартира, расположенная в этом же подъезде и снятая на месяц некоей миловидной особой с приятным голосом. О том, что убийство совершила именно женщина, говорил и способ убийства — тело негра было буквально искромсано ножом.

Пока составляли фоторобот возможной преступницы, поступило новое сообщение: пропал сын лидера одной из африканских стран — студент минского вуза. Земляки и неофициальные телохранители опознали пропавшего в морге. Чуть позже нашли недостающий на теле орган: его по почте получила 18-летняя невеста убитого.

Ситуация осложнялась тем, что африканский лидер, потерявший сына, курировал поставки некоего редкого металла для военной промышленности СССР. Как только тело доставили в морг для вскрытия, МИД СССР получил ноту протеста: лидер хотел получить тело сына без надрезов экспертов.

Дело находилось на контроле в Москве, поэтому личность Людмилы Ю. установили практически сразу. Но певица оперного театра с неустроенной личной жизнью внезапно взяла расчет и исчезла в неизвестном направлении. К побегу она готовилась заранее: продала все более или менее ценные вещи, переписала квартиру на родственников. Как выяснилось, и жилье она сняла для того, чтобы расправиться с несостоявшимся женихом, который накануне неосмотрительно сообщил о своем намерении увезти из Беларуси жену помоложе.

ДЕВУШКА ПЕЛА В ЦЕРКОВНОМ ХОРЕ

За два года поисков милиционеры набрали на Людмилу Ю. три тома оперативно-розыскных материалов. Отдельно работал КГБ. Но выйти на след женщины долгое время не удавалось. Зато выяснили, что артистка театра симпатизировала идеям христианства и даже пела в церковном хоре. Беглянку принялись искать в монастырях СССР, благо в те времена их было не больше десятка. Прихожане монастырей начала 80-х не раз замечали на службах коротко стриженных мужчин с заложенными за спину руками и цепким взглядом: среди монашек те высматривали Людмилу. Но тщетно. Больше надежд возлагали на другую версию: убийца может попытаться покинуть СССР по поддельным документам.

Действительно, вскоре пришла ориентировка: женщину с похожими приметами видели то ли в Абхазии, то ли в Грузии. Несколько белорусских оперативников, оснащенных по самому последнему слову техники (в арсенале были даже японские диктофоны), вылетели в Сухуми. Делегацию встретило местное начальство и сразу же отмело даже гипотетическую возможность присутствия Людмилы в их республике.

Заподозрив неладное, оперативники пригласили человека с белорусской внешностью, но в совершенстве владеющего грузинским языком, поприсутствовать на переговорах. Сомнения подтвердились: из разговоров, которые вели между собой милиционеры на грузинском, стало ясно, что Людмиле удалось подкупить местное руководство. Выяснилось, к примеру, что супруга одного из руководителей МВД Грузии по дешевке приобрела у убийцы алмазную брошь. Понятно, что выезд за границу был для беглянки вопросом времени…

Белорусским оперативникам помогла еще одна ориентировка, более точно указавшая район возможного нахождения Людмилы, и то, что сообщение пришло накануне выходных, когда грузинская милиция не работала. Вооружившись биноклем, двое сыщиков спрятались напротив жилого дома, где, по их предположениям, могла скрываться женщина.

Заметили Людмилу чудом: балкон, куда она вышла сделать зарядку, был завешен одеялом, и если бы она случайно не задела его край, белорусским милиционерам скорее всего пришлось бы уехать в Минск ни с чем. Дальнейшее было вопросом техники. Несколько человек караулили входную дверь, один проник в квартиру через соседский балкон. Но даже при таком профессиональном задержании Людмила Ю., а это действительно была она, едва не обманула милицию вновь. При себе у женщины было около 300 рублей, эти деньги были предложены местному сержанту, который караулил беглянку в КПЗ. Если бы сумма была больше, признался позже милиционер, он исполнил бы просьбу. А за такую небольшую для грузина взятку в камеру была передана всего лишь бутылка вина. Людмилу повезли в Минск в обычном рейсовом самолете. Чтобы пассажиров не смущали наручники, на женщину накинули просторный плащ.

Шифровка об удачном окончании операции полетела в Москву, когда Людмилу еще не успели посадить в самолет.

Она действительно убила своего неверного возлюбленного. Однако показательный суд, как того требовал безутешный отец, не состоялся. Определением Мингорсуда от 1984г. Людмила была освобождена от уголовной ответственности и направлена в психиатрическую клинику в Казань для принудительного лечения. В 1987г. женщину с неудавшейся личной жизнью перевели в Вильнюсскую клинику. С тех пор о ней ничего неизвестно.

Окончание. Начало в N40

1980-е были для СССР периодом застоя во всех сферах жизни общества. В стране была стабильность, но стабильность без развития. Престарелые лидеры – Брежнев, Андропов, Черненко, — сменяли друг друга, едва пробыв у руля год. Все острее стал проявляться дефицит товаров народного потребления. Словно предчувствуя свою гибель, административно – командная система с удвоенной силой решала многие не стоящие того проблемы на самом высоком уровне, с демонстративной легкостью и широким резонансом принимая напускно-волевые постановления. Вместе с тем, граждане Союза были относительно счастливы, благодаря активной пропаганде КПСС. Беларусь – республика показательная. Руководство на съездах и пленумах рапортует о трудовых победах, рекордно низком уровне преступности. Лето 81-го нарушает эту гармонию цифр в официальных отчетах.

10 июля здесь, на озере Большие Савищи в 13 километрах от Мозыря были обнаружены тела следователя мозырьской прокуратуры и инспектора местного рыбнадзора. Здесь началась громкая и невероятно запутанная история, о которой до сих пор вспоминает пресса и пишут в мемуарах оперативники.

Убийство сотрудников правоохранительных органов во времена Советов было ЧП Союзного масштаба. К тому же при осмотре места происшествия было установлено, что пропало табельное оружие инспектора рыбнадзора! По тем временам факт который боялись придавать огласке. Уголовное дело возбудили незамедлительно. Имена убитых были хорошо известны. Семен Дмитриевич Кузьменков и Владимир Васильевич Кузьменко. Авторитет сотрудника прокуратуры был для советских граждан непререкаем, да и у инспектора рыбнадзора, по словам жителей города, врагов не было. Все знали его как неконфликтного и мудрого человека.

На ноги подняли всю милицию района, дело тут же взяли под особый – негласный — контроль в Минске. Уже первые данные экспертиз дали ответ на вопрос как наступила смерть инспектора и следователя. Обоим нанесены множественные ранения твердым тупым предметом, но погибли они от утопления.

Это означало одно – совершено дерзкое преднамеренное убийство. Для небольшого полесского городка это было происшествием из ряда вон. В начале восьмидесятых Мозырь называли «маленькой Швейцарией». Здесь только начиналось строительство Белорусского нефтеперерабатывающего завода. В перспективе это давало городу множество рабочих мест, приток высококвалифицированных специалистов и рядовых служащих. Город разрастался и богател на глазах. Однако для многих рыболовство, а точнее незаконный вылов рыбы оставались основным приработком. Город стоит на реке Припять, рыбакам-нелегалам есть где развернуться.

Концевич Виталий Григорьевич, В 1981 г. старший следователь по особо важным делам прокуратуры Гомельской области
Это моя эпоха была Мозырь — город красавец. НПЗ строился тогда. Приносил только хорошие вещи, рабочие места. Тогда каждый имел свою моторную лодку. Рыбалкой занимался. Город браконьеров. Когда осмотр проводили – изъяли две машины сетей. Участковй знает, что если рыба надо – будет 5, 10, 200 кг., сколько надо.

Весть об убийстве Кузьменкова и Кузьменко облетела Мозырь и окрестности в считанные дни. Версия о том, что к дерзкому убийству причастны браконьеры на первоначальном этапе была основной. Мало кто сомневался, что инспектор и следователь наткнулись на группу любителей ловли сетями или запрещенными электроудочками. Но если так, кто ради сокрытия мелкого, наказуемого штрафами преступления взял на душу столь тяжкий грех, как убийство?

Словно в ответ на размышления следователей, в мозырьский отдел милиции пришла анонимка. На листке бумаги неизвестный автор написал: «Следователя и рыбинспектора убил Николай Зухта. А в приятелях у него ходит целая компания рыболовов любителей, которые днюют и ночуют на Припяти, зарабатывая на жизнь продажей рыбы».

Информация хоть и была анонимной, но требовала проверки. Зухту и еще пятерых его товарищей вызвали на допрос. И кто бы мог подумать, что сведения из анонимки подтвердятся.

Трипутень Геннадий Николаевич, В 1981 году начальник уголовного розыска Мозырского ГРОВД
Это были все браконьеры. Мы изъяли у них сетей на полный кузов. А вы можете себе представить, что на то время – это был 81 год — изъять сеть. Это жизнь. Средства добычи преступным путем. Сегодня эту сеть можно купить на рынке, тогда эти сети плелись не механическим путем, это все в ручную и дорого было и труд был сплести ее.

Дело уже получило большой резонанс. Такое убийство просто не могло остаться нераскрытым. По указанию сверху из Гомеля в Мозырь присылали молодых и перспективных специалистов в раскрытии преступлений Ивана Игнатовича и Виталия Концевича. Но, когда те прибыли на место, расследовать, по сути, уже было нечего. Сразу пятеро из шестерых задержанных по анонимке рыбаков дали признательные показания. Они сознались, что убили следователя и рыбинспектора, дабы бы те не привлекли их к ответственности за браконьерство. Упомянутый в анонимке Николай Зухта уверенно называл зачинщиком убийства своего подельника по фамилии Збаровский. Но вот незадача. Именно Збаровский из них шестерых упорно отрицал свою причастность к убийству. Ничего удивительного, по тем временам за подобное преступление была предусмотрена расстрельная статья.

Но вину Збаровский отрицал не голословно! Работал он дальнобойщиком и в те дни ездил с грузом в Севастополь. Вернулся только вечером того дня, когда тела убитых уже нашли.

Оперативники проверили показания Збаровского. В отделе автобазы Мозыря подтвердили: водитель был в рейсе с 6-го по 10-е июня и все командировочные документы в порядке! К этому времени экспертиза уже установила, что тела инспектора Кузьменко и следователя Кузьменкова пролежали в воде около двух суток. Значит, убиты они были 8 июня и Збаровский никак не мог быть в числе убийц. А раз так, непонятно почему во всех показаниях Николая Зухты роль организатора убийства принадлежит именно Збаровскому?

Концевич Виталий Григорьевич. В 1981 г. старший следователь по особо важным делам прокуратуры Гомельской области
Но Николиай Иванович Игнатович с самого начала, когда изучил дело, сказал – не нравится мне эта группа. Что их объединяет? Харсеке на тот момент ну лет 19 было, Володкович – под 50. Денисов и Галай – тоже где-то за 40, Зухте — 30 и Збаровскому за сорок лет. Их объединяет лишь то, что все они жители станции Мозырь. Раньше они между собой не контактировали, поэтому с самого начала это вызывать сомнения.

Следственная группа терялась в сомнениях, а тщательно разрабатываемая версия убийства рассыпалась на глазах. Было принято решение – о нецелесообразности версии и необходимости доложить в подробностях о ходе следствия в Прокуратуру БССР. В Минск отправился следователь Николай Игнатович. Однако в столице на совещании у высокого руководства в своем убеждении, что следствие идет по ложному пути, он оказался одинок.

Не помогли упоминания о том, что в показаниях подозреваемых полно несоответствий, что так и не обнаружен украденный в совхозе рыболовецкий невод, которым группа преступников ловила рыбу. Не приняли во внимание даже то, что табельное оружие убитого Кузьменкова – пистолет ТТ, который убийцы прихватили с собой, ни у одного из задержанных так и не был найден.

Николай Иванович не сумел убедить высшие чины в невиновности задержанных браконьеров, и был отстранен от ведения дела. В прокуратуре республики постановили: группу по расследованию резонансного и противоречивого Мозырского дела возглавит следователь по особо важным делам Михаил Жевнерович. Бывший партизан и талантливый специалист, Михаил Кузьмич не раз награждался за талантливое раскрытие дел. В прокурорских кругах знали – расследование особо важных дел — его конек. Более того, Жевнерович был лучшим следователем в Беларуси и одним из первых во всем Союзе.

Сазанков Светлан Григорьевич. В 1981 г. начальник УВД Гомельского облисполкома, генерал-майор милиции.
Человек был приятный, простой, по внешним данным, общительный, всем нравился все уважали, был на весу. Существовало такое мнение, что если Жевнерович взялся за дело, то он его обязательно доведет до логического завершения.

Михаил Жевнерович, действительно, медленно, но верно шел к раскрытию дела. С задержанными предпочитал беседовать сам, иногда тратил не допросы по пять-шесть часов. Как итог — в декабре 1981 года дело об убийстве сотрудника прокуратуры и рыбинспектора было направлено в суд. В апреле 1982-го все задержанные рыбаки — Николай Зухта и четверо его товарищей — были осуждены. Учитывая чистосердечные признания, в приговоре не было исключительной меры наказания. Лишь длительные сроки лишения свободы.

Концевич Виталий Григорьевич, В 1981 году старший следователь по особо важным делам прокуратуры Гомельской области.
Только в отношении Харсеко было лет семь-шесть, Зухта получил 15 лет. Денисову и всем остальным 11-12. Ну все, дело окончено. Рассматривал верховный суд, судья Пыльченко, как сейчас помню. Ну все, Жевнерович оказался прав, мы не правы.

Общественность Мозыря успокоилась. Справедливость восторжествовала, убийцы за решеткой. Жизнь в городе потекла своим чередом. Кто бы мог знать, что это была лишь первая глава одного из самых неординарных уголовных дел в истории советской Белоруссии. Никто не знал, что сделанные выводы и принятые решения окажутся слишком поспешными и по сути своей неверными.

Весной 1983 года в Мозыре с его провинциальными окрестностями, был отмечен ряд странных преступлений. С пугающей периодичностью из местных хозяйств начал пропадать скот. Поначалу списывали на то, что пастух недоглядел, да и хищение совхозной собственности в те годы было не самым редким преступлением. Но обстановка накалялась ещё и удручающей статистикой совершения краж из сельских магазинов. Всё вместе это делало район отстающим по показаниям раскрываемости преступлений.

Сазанков светлан Григорьевич. В 1981 году начальник УВД Гомельского облисполкома, генерал-майор милиции.
В республике на тот период была очень сложнея обстановка с точки зрения систематического совершения краж. Во всех регионах. Гомельская область не составляла никакого исключения, это объяснимо тем, что все торговые предприятия на селе располагались в плохо приспособленных помещениях, без сигнализации, во многих или в большинстве случаев не было сторожей, и в эти объекты легко было проникнуть и забрать то, что кому-то нравилось

Это сегодня преступление вроде кражи лошади или бычка, мешка муки или удобрений скорее вызывают улыбку. А во времена Советов в уголовном кодексе была уникальная статья «за хищение социалистической собственности в особо крупных размерах». Наказание предусматривалось вплоть до расстрела.

Серию краж необходимо было прервать. Виновных найти и наказать. Решили усилить патрулирование в окрестностях Мозыря. На служебном транспорте сотрудники милиции по двое отправлялись по заранее согласованному маршруту в ночной рейд и могли остановить любого подозрительного гражданина, потребовав предъявить документы. Допустить совершение очередного преступления было просто нельзя! Ещё бы! Приближалось 1 мая, и ничего не должно было омрачить светлый день труда и мира.

Знаменитый праздник «Первомая» берет свое начало, как ни странно, с подавления чикагской полицией 1 мая 1886 года беспорядков, вспыхнувших во время демонстрации местных рабочих. В Российской империи этот праздник впервые был отмечен в 1890 году проведением первомайской стачки рабочих в Варшаве. На следующий год в Петербурге состоялась первая маевка. С 1897 года маевки стали носить политический характер и сопровождаться массовыми демонстрациями. В 1917 году 1 мая впервые отпраздновали открыто. Во всех городах страны миллионы рабочих вышли на улицы с лозунгами Коммунистической партии «Вся власть Советам», «Долой министров-капиталистов».

По настоящему «массовым праздником» 1 мая стал с образованием СССР. Это действительно был праздник для советских трудящихся. Усилиями большевиков майские гуляния были превращены в некое подобие латиноамериканских карнавалов, носивших, правда, «обязательный характер», с «идеологически выверенными» транспарантами, лозунгами и улыбками.

«Лучшие из лучших» удостаивались чести пройтись по главной площади страны перед Мавзолеем. Но такими избранными были не сами рабочие, а их «представители» — главным образом лидеры и активисты профсоюзного движения.

В преддверии светлого первомайского праздника на плановое ночное патрулирование отправились лейтенант мозырьской милиции Михаил Мартинович и сержант Александр Царенко. Дежурство предстояло непростое. Народ уже начинал отмечать Первомай. Ночь обещала быть шумной. Около 4 часов ночи на въезде в Мозырь на перекрестке «Станционный» патруль обратил внимание на автомобиль ГАЗ-52. Что машина, полная людей в такое время делает на задворках города?

О подозрительной автомашине Михаил Мартинович тут же сообщил по рации в участок. Что произошло дальше, не знал никто. Но больше ни лейтенант Мартинович, ни сержант Царенко на связь с дежурным не вышли.

Тревогу подняли утром, когда патруль не вернулся в участок. В квадрат, где исчезнувшие милиционеры в последний раз выходили на связь, выехала вторая патрульная машина. После получасовых поисков один из опергруппы наткнулся в траве на тело человека в форме. Это был Михаил Мартинович. На теле были видны многочисленные ранения, словно лейтенанта милиции несколько раз ударили в спину шпагой или мечом. Но и это ещё было не все. Недалеко от обнаружения тела милиционера на проселочной дороге стоял тот самый автомобиль ГАЗ-52, о котором патруль успел сообщить по рации дежурному. Но в нем никого не было. Стало ясно: группа нарвалась на вооруженных преступников, которые оказали сопротивление и, по всей видимости, сумели скрыться. Однако где же второй патрульный – Александр Царенко? Где служебный автомобиль? Если он бросился преследовать бандитов, то почему не может выйти на связь? Никак не хотелось думать, что сержант милиции мог быть с преступниками заодно – уж больно толковый и обязательный парень. Оперативники очень скоро нашли не самый утешительный ответ на эти вопросы.

Третье убийство сотрудника правоохранительных органов в одном районе! За такое в советское время лишали пагонов и званий! Чрезвычайное происшествие, тем более для тихой Белоруссии, которая в сравнении с другими республиками Союза была не самой криминогенной по статистическим показателям. Но ситуация лишь усугублялась. Надежды найти напарника убитого Михаила Мартиновича живым не оправдались. Несколько часов спустя на рассвете 1 мая в реке Припять был обнаружен служебный милицейский автомобиль с телом Александра Царенко в салоне.

Концевич Виталий Григорьевич. В 1981 году старший следователь по особо важным делам прокуратуры Гомельской области
Шок был, такого представить не могли, что на первое мая машину поднимают из реки с трупом сотрудника милиции. Тем более, что было абсолютно ясно — это не ДТП.

Пока единственное, с чем можно было работать – это брошенный преступниками ГАЗ-52. По госномеру оперативники сразу же выяснили, кому принадлежит автомобиль. Это оказалась служебная машина автобазы «Калинковичи», и закреплена она за передовиком труда Василием Коновальчуком. Но искать хозяина, вызывать на допрос не пришлось. Он пришел сам.

Уже через сутки на столе следователя лежали признательные показания Василия Коновальчука. В которых тот рассказал, как он и его братья в ночь на 1 мая везли в служебной машине тушу украденного в соседнем хозяйстве теленка. Причем делали они это не в первый раз.

Концевич Виталий Григорьевич. В 1981 году старший следователь по особо важным делам прокуратуры Гомельской области
Коновальчуки высматривали скот на фермах – Владимир – высматривал, как охраняется. И потом ночью они выезжали туда уводили бычка, убивали, тут же в теч 10 минут убивали. Шкуру и внутренности быка закапывали, а мясо грузили в продуктовую машину. Василий работал на продуктовой машине, она возила в основном мясные продукты – грузили и сдавали.

Выяснилось, что кроме старшего брата Владимира, в деле замешены ещё и его сыновья Константин и Геннадий. А в многочисленных кражах скота принимал участие еще и третий из братьев Коновальчуков — Григорий.
Вызванные на допрос они подробно рассказали, что бычка украли в совхозе «Прудок» и уже ехали домой с разделанной тушей, когда их остановила патрульная машина. Когда сержант Мартинович потребовал открыть кузов авто, те поняли, что договориться не получиться.

Концевич Виталий Григорьевич. В 1981 году старший следователь по особо важным делам прокуратуры Гомельской области
Видя, что ничего не получается, Коновальчук Василий взял металлический штырь, сантиметров тридцать такой, который они использовали для убийства животных, подошел сзади и нанес Мартиновичу несколько ранений. Мартинович побежал в лес в горячке. Володя открыл кузов авто выскочили Григорий, Геннадий и Константин. Они напали на Царенко, оглушили и сели в его авто. Мартиновича оставили в лесу, а машину с телом Царенко столкнули в реку Припять.

Но почему брат Василий пришёл в милицию с повинной? Оказалось, что после кровавой предпраздничной ночи «клан» Коновальчуков собрался на семейный совет. Там старший из братьев, Владимир, вынес решение: вину за содеянное должен взять на себя Василий. Чтобы «искупить грех» тот должен пойти и повеситься в местном лесу. Таким образом, дескать, и следствие пойдёт по ложному пути, и от себя они подозрение отведут.

Самое удивительное то, что Василий Коновальчук согласился пойти на столь жуткую и неоправданную жертву. Мало того что принял оглашенную участь, так ещё и нацарапал на стволе дерева прощальное послание жене и детям! Но жажда жизни оказалась сильнее.

Концевич Виталий Григорьевич. В 1981 году старший следователь по особо важным делам прокуратуры Гомельской области
Произвели очную ставку. Василий говорит: братка, я признался, рассказал. Между ними возникает конфликт. Владимир сказал: ты о моих детях подумал? Ну так получилось, они все всё знают. Григорий рассказал и Константин рассказал все.

Признания Коновальчуков заставили содрогаться даже оперативников. Ведь они столкнули в воду автомобиль с ещё живым сотрудником милиции. Впрочем, главное удивление было ещё впереди.

Рассказывая о совершенных вместе с отцом и братьями преступлениях, самый младший из Коновальчуков – Геннадий — невзначай упомянул: что как-то в местечке Шестовичи они стащили в совхозе рыболовный невод. Стоп. А не тот ли это невод, который так и не нашли год назад в деле об убийстве следователя и рыбинспектора?

Концевич Виталий Григорьевич. В 1981 году старший следователь по особо важным делам прокуратуры Гомельской области
Вызвали на допрос Коновальчука Василия. Ну он такой был более коммуникабельный, с ним можно было договориться. Беседовали, беседовали, он давал показания. Я говорю – а теперь давай спокойно вернемся к убийству рыбинспектора. Он побледнел, чуть ли не в обморок упал – вы и это знаете? Знаем. Только жизнь сохраните! Ну не от нас это зависит, говорю, но будет твое признание рассмотрено судом.

То, что два самых громких мозырских убийства последних лет дело рук братьев Коновальчуков, повергло общественность в шок. Но не потому, что семья была культурной и хорошей, о браконьерской стороне их жизни соседи знали. Резонанс вызывало то, что по делу об убийстве следователя Кузьменкова и рыбинспектора Кузьменко уже осуждены пять человек. Значит на лицо судебная ошибка? За решеткой сидят невиновные?!

9 декабря 1983 г. на заседании бюро ЦК КПБ заслушивался доклад «о фактах грубого нарушения законности работниками правоохранительных органов республики». Причиной разбирательства стала статья «Тень одной ошибки» в печатном органе союзного масштаба — газете «Известия».

Справка:
Газета «Известия» появилась в марте 1917 года, когда был учрежден Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов. «Известия» стали официальным печатным органом новой власти, на её страницах публиковались самые важные документы Октябрьской революции – «Декрет о мире» и «Декрет о земле». «Известия» стали первой советской газетой, у которой появились собственные корреспонденты. А в 1924 году была создана широкая сеть корпунктов, в том числе за рубежом.

К опубликованию материалов в издании относились крайне осторожно – ведь читает весь Союз. Может быть поэтому любая мало-мальски сенсационная статья вызывала в стране невиданный резонанс.
Появление статьи белорусского собкора «Известий» Матуковского для многих стало полной неожиданностью. Уже сам факт обсуждения публикации на уровне высшего партийного руководства республики был исключительным.

Сазанков Светлан Григорьевич. В 1981 году начальник УВД Гомельского облисполкома, генерал-майор милиции.
Когда читаешь эту статью, то в отношении этих заключенных таике слова написаны, что хочется плакать, а то что они должны были быть осуждены по другим преступлениям никто не вспоминает, делают их невинными жертвами. Но, так или иначе, ошибка была совершена. Все было подано как сенсация, конечно сенсационность была и все это было озвучено на весь Советский Союз.

В те годы на выступления в печати реагировали жестко и решительно. Против советских людей совершена ошибка? Значит, виновные должны быть непременно наказаны!
После статьи в Известиях, на все ведомства Мозыря как из рога изобилия посыпались проверки сначала из Прокуратуры Республики, а потом и Прокуратуры Союза. Фактически свои поспешили разобраться со своими же. Время было такое. Несколько оперативников и прокурорских работников тут же угодили за решетку. Впрочем, в их виновности разбирались не дольше, чем когда-то в виновности пострадавших браконьеров.

Трипутень Геннадий Николаевич. В 1981 году начальник уголовного розыска Мозырского ГРОВД.
Группа, которая занималась уже нами, возглавил ее некий специалист, следователь значит прокуратуры, генеральной прокуратуры СССР Прошкин такой, вот он возглавил. Более того в эту группу непонятно почему включили следователя Каугуры из Латвии. Какое отношение Латвия имеет, ну и Соболь наш с прокуратуры республики. Ну и дело пошло. Дело надо было провести, я понимаю, надо было найти крайних. Мне честно сказал тот же Прошкин. Ты если скажешь то, что я тебе напишу, ты получишь восемь лет. Следоватеоль будет с прокуратуры СССР. Все. Все понятно стало и вопросов нету.

Тем временем почти все братья Коновальчуки давали подробные показания об убийстве рыбинспектора и следователя. Преступники признались, что Кузьменко и Кузьменков застали их за незаконным ловом рыбы. Они оглушили инспектора, связали следователю руки, забрали деньги, пистолет и утопили обоих в реке. Лодку Кузьменкова и Кузьменко они спрятали здесь же в кустах, предварительно забрав из нее пару килограммов рыбы. Но как такие разные по возрасту и предпочтениям люди могли стать слаженной жестокой бандой? Ведь старший сын Владимира — Константин – учился в престижном университете, был на хорошем счету, отлично играл на баяне – душа компании. Младший — Геннадий — на тот момент вообще был несовершеннолетним.

Концевич Виталий Григорьевич. В 1981 году старший следователь по особо важным делам прокуратуры Гомельской области
Анализировали эту группу – она была создана Владимиром Коновальчуком. Он обладал авторитетом непререкаемым у младших братьев и сыновей – что он сказал, то и делали. Несмотря на то, что Василий и Григорий имели свои семьи, взрослые уже мужики, но что сказал Коновальчук Владимир, то и выполняли. Хотелось ему мяса, рыбы – пожалуйста. Машина была государственная, разрешали возле дома оставлять, они ею и пользовались.

На заседании суда 14 декабря 1983 года Коновальчукам было предъявлено обвинение более чем по двадцати различным преступлениям – от кражи до убийства. Григорий получил максимальный по тем временам срок лишения свободы — пятнадцать лет, несовершеннолетний Геннадий – семь. Владимир, Василий и Константин были приговорены к исключительной мере наказания – расстрелу.
Ситуацию с мозырьским делом вынесли на обсуждение не куда-нибудь, а сразу на пленум ЦК. Первым секретарем ЦК КПБ в то время был Слюньков, случившееся обсуждали всю ночь. Шапки с голов высокопоставленных чиновников слетели моментально. Постановлением высшего партийного органа с вынесением строгих выговоров были уволены министр внутренних дел БССР Николай Жабицкий, прокурор республики Адам Могильницкий, их заместители, более десятка прокуроров, следователей и судей.

Сазанков Светлан Григорьевич. В 1981 году Начальник УВД Гомельского облисполкома, генерал-майор милиции.
Если начать министров освобождать, то министров не хватит, и министр не в состоянии дойти до каждого конкретного дела. Все, кто выполнял взятые на себя обязательства, был в почете. В МВД, тожде как ведомство, и в системе внутренних дел тоже было это соревновательство, и была высокая требовательность, чтобы показатели росли. Весь вопрос заключался в том, что иногда эти требования об этих показателях превышали реальные возможноти по их достижению.

Громких преступлений в Советском союзе было не так уж и мало. Но почти всегда это были резонансные дела «с разрешения», за которыми молниеносно следовали раскрытия и суровые наказания. Что же касается так называемых «невинно осужденных» Зухты и его подельников. То они все равно заслуживали наказания. За браконьерство. И по стечению обстоятельств провели за решеткой как раз столько, сколько предусматривал закон. Преступление же братьев Коновальчуков стало темным пятном на безупречности системы наказания. Под вопрос была поставлена честь Союзного правосудия. И, по сути, этот вопрос так и остался незакрытым.

Так или иначе, дело братьев Коновальчуков еще и сегодня с содроганием вспоминают на Гомельщине не только родные и близкие убитых, но и люди в погонах, которые ощутили тень одной — чужой – ошибки, на своих жизнях.

Через несколько дней по подозрению в совершении этого преступления арестовали местных жителей Л. Володковича, О. Галая, В. Денисова, Н. Зухту, С. Хорсеко. Все пятеро быстро сознались в совершении двойного убийства, браконьерстве и хищении рыболовных сетей. Как потом выяснилось, сотрудники милиции буквально «выбили» нужные показания от задержанных. Одного били сапогом в лицо, другого головой о сейф в служебном кабинете, третьего переплетенным в коленкор томиком Уголовного кодекса Белорусской ССР. Немудрено, что на судебном процессе все пятеро отказались от «признания вины», объяснив прежние показания результатом примененного насилия со стороны сотрудников милиции.

Возвращенное судом на дополнительное расследование дело передали следователю по особо важным делам Белорусской ССР Н. И. Игнатовичу, отличавшемуся принципиальным характером и скрупулезностью в работе. Вскоре он заявил прокурору республики А. И. Могильницкому, что не верит в причастность арестованных к инкриминируемому убийству. Опытный криминалист Н. И. Игнатович отметил, что отсутствуют всякие вещественные доказательства, изобличающие обвиняемых. При поочередном выведении на место преступления арестованные, признавая вину, почему-то указывали разные пункты, обозначая динамику совершения преступления. Такие принципиальные противоречия у «признающихся», по мнению Н. И. Игнатовича, свидетельствовали о явном самооговоре.

Н. И. Игнатович был отстранен от дальнейшего ведения дела, которое передали М. К. Жавнеровичу, который не сомневался в вине арестованных и оставлял без реагирования их показания о недозволенных методах дознания. Прокурор Белоруссии А. И. Могильницкий сам утвердил обвинительное заключение при направлении дела в Верховный суд Белорусской ССР. Трое подсудимых были приговорены к 15 годам лишения свободы каждый, один к 8 годам лишения свободы, и С. Хорсеко получил 2 года лишения свободы.

30 апреля 1983 г. в дежурную часть Мозырского РОВД поступило по рации сообщение от двух патрулирующих сотрудников милиции, которые преследовали подозрительный автофургон. Его номера по рации были переданы дежурному по РОВД. Однако вскоре оба патрульных были обнаружены без признаков жизни с многочисленными колотыми ранениями на теле. По номеру фургона быстро установили убийц. Ими оказались три брата Коновальчуки: Владимир, Василий и Григорий, а также сыновья Владимира Коновальчука Геннадий и Константин. В ходе следствия выяснилось, что убийство следователя прокуратуры с инспектором рыбоохраны в 1981 г. совершено тоже этими лицами; преступники выдали пистолет «Токарева», похищенный у инспектора при нападении на него.

Осужденных людей пришлось освобождать. Коновальчуков обвинили в совершении четырех умышленных убийств и ряде краж, уголовное дело в отношении их начал рассматривать Верховный суд Белоруссии. Но еще до вынесения приговора в газете «Известия» 27 ноября 1983 г. появилась статья собственного корреспондента Н. Матуковского «Тень одной ошибки», рассказывающая про тайны следствия М. К. Жавнеровича, повлекшие осуждение невиновных.

14 декабря 1983 г. суд приговорил Владимира, Василия и Константина Коновальчуков к смертной казни, Коновальчука Григория к 15 годам лишения свободы, Коновальчука Геннадия к 7 годам лишения свободы.

Прокурор и министр внутренних дел республики, их заместители были сняты с постов. Отстранен от должности судья, вынесший обвинительный приговор пятерым невиновным. 24 января 1984 г. в Минске прошло совещание работников прокуратуры Республики Белоруссия, на котором с докладом выступил Генеральный прокурор СССР А. М. Рекунков. Обсуждались «задачи по обеспечению строжайшего надзора за соблюдением законности». И никто из присутствующих не знал, что в следующем году Белоруссия опять будет предметом обсуждения в средствах массовой информации по теме следственных и судебных ошибок.

В 1985 г. здесь наконец был пойман «витебский монстр»  Г. М. Михасевич, за 15 лет убивший по сексуальным мотивам свыше 30 женщин. Выяснилось, что по ряду преступлений, совершенных им, осуждены невиновные люди, которые на следствии признавали вину. Один из осужденных Н. С. Тереня даже был расстрелян по приговору суда, хотя жестокое убийство, как выяснилось, совершил не он, а Михасевич. Часть дел, по которым осуждены невиновные, вел тот же М. К. Жавнерович

Старший следователь по особо важным делам при Генеральном прокуроре СССР В. А. Париц, возглавивший следственную бригаду по деяниям Михасевича, допрашивал пенсионера М. К. Жавнеровича, изучал его жизненный путь, личное дело, в котором одна из характеристик содержала такие строки: «Не может изложить основной мысли прочитанных произведений. Язык бедный. Кругозор узкий. Рекомендовано усиленно читать юридическую и художественную литературу»[14].

Следователь В. А. Париц так выразил свое отношение к личности и методам работы М. К. Жавнеровича: «Некоторые следователи, в том числе и Жавнерович, имели низкий общеобразовательный уровень, слабую профессиональную подготовку, работали доморощенными способами. А уж о специфике расследования преступлений, совершенных в связи с сексуальными отклонениями, и малейшего представления не имели. Эти люди попали в следственный аппарат, я убежден, совершенно случайно, без какого-либо призвания и способностей к избранной деятельности Что было на самом деле? Неспособность сомневаться в избранной версии, отбрасывание любых доказательств, противоречащих ей, примитивный подход к анализу и оценке доказательств в их совокупности. Непробиваемая уверенность в своей профессиональной непогрешимости. Жавнерович считал, например, что всегда может определить убийцу. Его любимое изречение: преступник в материалах дела, его только надо там найти. Разве это не достаточный показатель профессионального примитивизма?Горько говорить, что так работал человек, наделенный большими полномочиями, получивший признание как незаурядный следователь, не имевший на своем счету нераскрытых преступлений и дел, возвращенных для дополнительного расследования»[15].

Алексей Кузнецов — Добрый день! Действительно всё не так, потому что сегодня мы со Светланой Ростовцевой остались вдвоём. Сергей Александрович Бунтман догуливает очередной кусок отпуска, а Оксана Пашина, которая взялась его подменить, к сожалению, вчера заболела. И мы желаем ей скорейшего выздоровления. Ну, в начале прежде, чем мы начнем говорить уже, собственно говоря, о теме нашего сегодняшнего судебного заседания, я напоминаю, что нас транслирует Youtube-канал «Дилетант». Напоминаю телефон для смс — +7 985 970 45 45 и Twitter-аккаунт @Vyzvon.

Я хочу сделать два таких маленьких анонса. Значит, про один меня просили, 2-й сам сделаю. Значит, на следующей неделе в 3-х городах нашей страны пройдут «Дилетантские чтения», такой вот… целая серия, или как говорят артисты, чёс. Тема будет примерно одна и та же, она, может быть, немножко по-разному сформулирована в разных городах, но суть, в общем, от этого не меняется, поскольку в октябрьском номере «Дилетанта» главная тема — это Чингисхан и ордынский период нашей истории, то соответственно и «Дилетантские чтения» тоже будут посвящены этому, и говорить мы будем в основном о том, как ордынские порядки, скажем так, и политика орды в отношении северо-восточной Руси, как они повлияли, и как они подредактировали, скажем так, политическую систему нашего государства, в какой степени что-то, так сказать, закрепилось в уже после ордынской политической конструкции. Соответственно вот в одном из городов, в Оренбурге, если не ошибаюсь, тема обозначена так: «Чингисхан — наше всё». Вот насколько наше и насколько всё, об этом мы будем говорить. Будем говорить о том, как менялось в историографии оценка ордынского периода, начиная от Татищева и Карамзина и естественно к современным оценкам, наверняка не сможем и не будем собственно стараться обойти весьма специфический взгляд Льва Николаевича Гумилева на эту проблему. Одним словом приходите. А вот куда приходить? 9 октября приходите в 19:00 по хорошо известному всем интересующимся «Дилетантскими чтениями» петербуржцам адресу в отель «Гельвеция» на улице Марата, соответственно «Дилетантские чтения» в Петербурге в 19:00 9 октября. 11 октября в Великом Новгороде в 18:00 в Гуманитарном институте Новгородского университета. Это новый корпус в Антоново. Соответственно приходите, уважаемые новгородцы! И наконец 13 октября в субботу в 15:00, поскольку это выходной день в торговом доме «Восход» в Оренбурге мы с Максимом Курниковым будем рады вас видеть. А в Петербурге и Новгороде соответственно будут Алексей Венедиктов и Виталий Дымарский вместе со мной на «Дилетантских чтениях». Это первая новость. Точнее уже не новость, я надеюсь, для вас.

Вторая новость нашей передачи. Уже достаточно много лет, я имею в виду передачу «Не так», и периодически приходят вопросы: «Скажите будет ли книжка по результатам передач, по материалам передач? Когда будет книжка по материалам передач?» Вот сегодня я наконец могу вам на этот вопрос ответить. Объявлено, вчера объявлено, что 31 октября в 10:00 начинаются продажи. Книга называется «Суд идет». Это 24 дела. Все они были в свое время темами нашей передачи, но это не расшифровка передач ни в коем случае. Это книга специально, так сказать, написанная в книжном формате. И вот эти 24 дела объединены под одной обложкой. Соответственно вот на некоторых сайтах, которые занимаются онлайн-продажами, например, на «Литресе» уже объявлена предварительная продажа. Там уже можно покупать пока с достаточно, насколько я могу судить, большой скидкой. Алексей Кузнецов «Суд идет».

Ну, а теперь собственно к очень печальному делу, которое было вами… точнее не вами, а группой наших наиболее активных поклонников, которая называется «Страница друзей программы «Не так», это фейсбучная группа, куда мы приглашаем и вас вступить, была сначала предложена подборка разных совершенно тем. И вот в частности было предложено осветить какое-нибудь дело, где пострадали невинные. В результате было предложено Мозырское дело 1981 года, соответственно Белорусская ССР. И оно было в конечном итоге в результате голосования выбрано. И вот мы рассказываем о суде над членами семьи Коновальчук по обвинению в убийстве должностных лиц, браконьерстве и кражах. Я сказал «Мозырское дело 81-го», ну, оно на самом деле из 2-х серий. Есть Мозырское дело 81-го, есть Мозырское дело 83-го. Коновальчуки — это 83-й, это 2-я серия.

Я хочу напомнить тем слушателям, которые постарше, что он 27 ноября 83-го года появилась в газете «Известия» статья, которая вызвала колоссальный совершенно резонанс, в Белоруссии, понятно, огромный резонанс, там ее буквально из рук в руки передавали эту статью, но и читателями других республик эта статья была замечена, поскольку до начала перестройки, в общем-то, не так уж часто, но появлялись статьи, которые можно назвать сенсационными, где говорилось о каких-то ошибках, в том числе советских органов в данном случае правопорядка. Статья эта принадлежала перу собственного корреспондента газеты «Известия» по Белорусской ССР, главе корпункта «Известий» в Беларуси Николаю Егоровичу Матуковскому, очень хорошему драматургу, прекрасному журналисту. Называлась она «Тень одной ошибки».

Вот собственно говоря, эта статья и рассказывала далеко неполно естественно, понятно, по понятным причинам о тех самых событиях. Собственно в чём заключаются события? В ночь на 9 июля 1981 года в Гомельской области, а Мозырь — это районный центр Гомельской области, на озере Большое Осовище пропали 2 человека с почти идентичными фамилиями: следователь межрайонной гомельской прокуратуры Владимир Кузьминков и инспектор мозырской рыбоохраны Семён Кузьменко. Они находились в рейде, хотя, в общем, сотрудников прокуратуры к рейдам, ну, не так часто привлекали, но бывало. Это, в общем, была такая сложившаяся практика. Рейд был по браконьерству, разумеется. И вот два человека… на двоих у них был… была одна единица табельного оружия инспектора рыбоохраны. У него был пистолет TT. Вот они пропали. Через 2 дня их тела были обнаружены в озере, и экспертиза сделала вывод о том, что они были насильственно утоплены. То есть версия несчастного случая или еще чего-то не связанного с убийством, в общем, была с самого начала отвергнута. Ну, и, в общем, не… там у сотрудников милиции и у следователя, который принял сначала это дело к производству, в общем, довольно быстро сложилась гипотеза, сложилась версия, и как покажет дальнейшее расследование, в конечном итоге правильная версия, что участвующие в рейде должностные лица столкнулись с теми, кого, собственно говоря, они ловили — с браконьерами. Ну, понимаете как? Почему против браконьеров отправили двоих с одним пистолетом? Дело в том, что в советское время считалось, что браконьер — существо достаточно тихое и, ну, не очень склонное к насилию, потому что… В общем, ну, что браконьеру грозило? Браконьеру грозил административный штраф. Браконьеру грозила конфискация орудий лова, если эти орудия были запрещенными, там сеть, например, или перемёт, или что-нибудь ещё. В самом-самом тяжёлом случае браконьеру грозило уголовное наказание. И то довольно часто, если человек попадался первый раз, оно бывало условным. Реальные сроки люди получали, как правило, если, ну, скажем лов рыбы шел с применением взрывчатых веществ, или, скажем, вскрывались там на охоте какие-то нарушения, связанные с оружием. Скажем, оружие было самодельное. Бывали такие случаи. Ну, вот в этом случае по совокупности нескольких обвинений человек мог сесть в тюрьму. А так обычно, в общем, браконьеры, ну, убежать могли попытаться, а вот нападения с убийствами тем более были достаточно редкими, хотя бывали.

И вот, собственно говоря, следствие начинает разрабатывать эту версию. И в конечном итоге следователи выходят на группу людей, которая, как потом станет понятно, существовала только в их воображении как группа. Это местные жители. Я назову их: Николай Зухта, Леонид Володкович, Олег Галай, Владимир Денисов, Сергей Хорсеко и шофер-дальнобойщик Зборовский. Почему именно 6 человек? Потому, что экспертиза по следам на берегу, неподалеку от места, где были обнаружены тела, сделала предположение, что в нападении участвовало 6 человек. Значит, закидывается такой, ну, раз уж мы о браконьерстве говорим, закидывается такой частый милицейский бредень. Сотрудники милиции идут по близлежащим деревням. Естественно участковые знают, кто промышляет браконьерством, и на кого в 1-ю очередь следует посмотреть. Ищут… Проводятся не очень, прямо скажем, законные обыски и осмотры. И в конечном итоге обвинение предъявляется вот этим самым шестерым. И дальше один из них Сергей Хорсеко, самый младший по возрасту и, видимо, самый, ну, в силу там отсутствия жизненного опыта, самый, что называется, нестойкий, начинает подписывать признательные показания. Дальше постепенно признательные показания начинают подписывать один за другим другие обвиняемые, складывается картина, согласно которой главным организатором вот этой преступной группы являлся дальнобойщик Зборовский. Остальные кто-то там признавал себя виновным в браконьерстве. Кто-то говорил: «Да нет, я вообще просто на берегу стоял, смотрел». То есть оказывался виновным только в недонесении о совершенном преступлении.

А в это время к делу подключают, поскольку дело имеет большой, как говорят, общественный резонанс, к делу подключают следователя по особо важным делам прокуратуры Белорусской ССР Николая Ивановича Игнатовича. И вот Игнатович с самого начала занимает в этом деле такую принципиальную позицию, которая приведёт в конечном итоге к его отстранению от участия в этом деле, впрочем под вполне благовидным предлогом. Якобы, так сказать, его перебрасывают на более важный участок работы. Игнатович видит многочисленные неувязки. Он видит, что на самом деле кроме вот этих признательных показаний материальных-то свидетельств, улик прямых практически нет. Следы не совпадают. Многое не вяжется. Показания несогласованы. На следственных экспериментах, будучи разведены поразнь, они показывают разные места, где якобы произошли вот эти вот стычки со следователем и инспектором рыбоохраны. В общем, Игнатович заявляет свою позицию и едет в Минск ее отстаивать, что следствие вышло не на тех, следствие занимается не теми, что необходимо ещё раз в этом деле, как следует, разобраться. После чего Игнатовича подвигают.

На дело бросают другого опытного следователя, тоже следователя по особо важным делам Николая Васильевича Станилевича. Он тоже видит в этом деле, что здесь, прямо скажем, далеко не всё расследовано, далеко не всё благополучно. И в результате Станилевича тоже немножечко, что называется, к борту прижимают. То есть его оставляют руководителем следственной группы. Формально он руководит следовать… следователями и следствием, но фактически в дело вводят фигуру настолько мощную, что всем понятно, что именно этому человеку поручено следствие вести. Это Михаил или Михал Кузьмич Жавнерович, следователь-легенда тогдашней Белоруссии, следователь, чье имя прекрасно известно в коридорах Генеральной прокуратуры СССР, человек, с более чем впечатляющим послужным списком, ветеран войны, инвалид войны, инвалид 2-й группы. В 44-м году пришедший после ранения в органы прокуратуры. С тех пор там работающий. В 60-м году ставший следователем по особо важным делам, имевший фантастическую совершенно раскрываемость. Говорят, что у него раскрываемость было 100%. Трудно проверить, но трудно и поверить, потому что даже по благополучным советским временам всё равно это совершенно фантастическая раскрываемость. Он имеет репутацию следователя от Бога, белорусского Мегре. Как только его там потом не будет называть пресса! Человека, который вот буквально там за несколько недель самое сложное дело распутает. Он специалист по убийствам именно, его направляют обычно на расследование такого рода дел. Вот чтобы вы себе представляли тогдашнюю репутацию этого человека, я хочу зачитать коротенький… несколько коротеньких строк из книги, которая… юбилейное издание, посвященное 70-летию советской прокуратуры, которая в начале 80-х вышла. «К раскрытию почти каждого загадочного убийства в Белоруссии причастен следователь по особо важным делам М. К. Жавнерович… Одни усматривают в этом везение, другие — некую особую интуицию, присущую Михаилу Кузьмичу. Но, думается, дело прежде всего в способности Жавнеровича разглядеть то, что до него осталось незамеченным, короче говоря, в высоком профессиональном мастерстве.

Михаил Кузьмич использует в своей работе возможности различных экспертиз и знания специалистов, новейшие научные достижения в криминалистике и психологии, умело взаимодействует с органами милиции и общественностью. Все это тоже слагаемые его мастерства, его «секрета». Впрочем, сам он никакого секрета из своего умения работать не делает. Его обстоятельные статьи, обращенные ко всем собратьям по профессии, регулярно публикуются, о нем созданы документальные фильмы и телепередачи. Интересна и поучительна его книга «Каждое преступление должно быть раскрыто».

Заслуги Жавнеровича в борьбе с преступностью признаны и оценены. Он кавалер ордена Трудового Красного Знамени, имеет и другие правительственные награды. Одним из первых в республике Михаил Кузьмич удостоен звания «Заслуженный юрист Белорусской ССР». Вот такой вот супер профессионал, опытнейший следователь, важняк, стаж работы которого к этому времени в органах прокуратуры приближается к 40 годам, и послужной список которого абсолютно безупречен, берется за это дело.

Правда, еще при Игнатовиче выясняется, что человек, которого 5 подследственных называют своим главарем, паровозом, как говорят уголовники, у него оказывается алиби, и алиби абсолютно неоспоримое. Водитель Зборовский показывает на следствии, что в дни, когда могло произойти убийство… На самом деле достаточно точно экспертиза показала, что убийство могло произойти в ночь с 8 на 9 июля, когда собственно они и пропали. Так вот с большим запасом до и после, по-моему, с 6-го по 10-е или даже с 6-го по 12-е он находился в одной из своих поездок. Он находился на территории Крыма. Ездил он, по-моему, в Симферополь. И Игнатович съездил туда в командировку и убедился в том, что нет ни малейших сомнений, что в дни убийства он находился за тысячи километров от его места. Поэтому приходится срочно, в том числе и Жавнеровичу перерабатывать всё это дело и искать нового, что называется, паровоза. Им становится Николай Зухта.

Что позволяет на этих людей надавить? Значит, группой они, видимо, не были. Они были между собой знакомы, ну, все-таки жители — да? — одной сельской местности, но никогда они не были какими-то друзьями или там такой вот постоянно устойчивой группой. Видимо, ну, Зухта по крайней мере, насколько я понимаю, браконьерством пошаливал, побаловался. Да? Другие, возможно, кто-то тоже. Кроме того вообще, видимо, я так понимаю, что вот в этой озерной и речной местности это довольно распространенное занятие, и этим следствие недобросовестно пользовалось. Например, когда потребовались свидетели для суда, то один мужичонка местный, который показывал, что он примерно в это время был на озере, но вот он, значит, не видел там никого из подозреваемых, у него сделали дома обыск. У него нашли рыболовную сеть. У него нашли самогонный аппарат. И он тут же дал нужные показания, что он не только их всех видел, но вроде как даже Зухте помахал, тот ему ответил. То есть ошибка в опознании совершенно исключается.

Нельзя сказать, что, так сказать, другие люди, прикосновенные к этому делу, не чувствовали, что что-то здесь всё-таки не так. Например, судья Верховного суда Белорусской ССР Пыльченко, который рассматривал это дело, а в связи с его огромной общественной значимостью, в связи с тем, что погибли должностные лица при исполнении своих служебных обязанностей, дело по первой инстанции рассматривал Республиканский Верховный суд. Так вот судья Пыльченко, выслушав показания обвиняемых, а все пятеро заявили, что они отказываются от данных на следствии показаний, что эти показания были из них выбиты, что были получены с применением незаконных методов ведения следствия, судья Пыльченко не оставил это дело без внимания и вернул дело в прокуратуру на доследование для того, чтобы в частности, как говорилось в определении суда, для того, чтобы проверить достоверность их показаний о том, что из них показания выбивали.

Мы на 5 минут уступаем место в новостям и короткой рекламе. А после этого вернёмся. Оставайтесь с нами, пожалуйста.

**********

А. Кузнецов — Продолжается программа «Не так». Мы говорим о Мозырском деле. И вот мы дошли до суда 81-го года, суда над, как потом стало понятно, незаконно, неправомерно обвинёнными в двойном убийстве должностных лиц при исполнении служебных обязанностей людей.

В результате следствие было, так сказать, следствие заявило, что оно провело проверку, что показания не подтвердились. Проверкой этой руководил всё тот же Жавнерович. Уже потом в годы Перестройки было понятно, что подследственных просто-напросто избивали, прибегали к другим методом давления. Вообще Жавнерович, как потом покажут многочисленные служебные проверки, которые, когда всё вскроется, посыпятся на белорусские органы, в том числе в органы внутренних дел и прокуратуру, покажут, что никаким мастером он, конечно же, не был. Вот следователь, который будет потом расследовать его дело по обвинению в незаконных методах ведения следствия, следователь Париц таким образом оценит Жавнеровича и следователей его типа: «Некоторые следователи, в том числе и Жавнерович, имели низкий общеобразовательный уровень, слабую профессиональную подготовку, работали доморощенными способами. А уж о специфике расследования преступлений, совершенных в связи с сексуальными отклонениями, и малейшего представления не имели, — чуть позже станет понятно, причем здесь сексуальные отклонения. — Эти люди попали в следственный аппарат, я убежден, совершенно случайно, без какого-либо призвания и способностей к избранной деятельности. Что было на самом деле? Неспособность сомневаться в избранной версии, отбрасывание любых доказательств, противоречащих ей, примитивный подход к анализу и оценке доказательств в их совокупности. Непробиваемая уверенность в своей профессиональной непогрешимости. Жавнерович считал, например, что всегда может определить убийцу. Его любимое изречение: преступник — в материалах дела, его только надо там найти. Разве это не достаточный показатель профессионального примитивизма? Горько говорить, что так работал человек, наделенный большими полномочиями, получивший признание как незаурядный следователь, не имевший на своем счету нераскрытых преступлений и дел, возвращенных для дополнительного расследования». То есть понятно, что уже сам факт, что суд вернул дело на дополнительное расследование, Жавнерович понял как пощечину и начал с утроенной энергией присущими ему методами добиваться того, чтобы всё встало на свои, что называется, места.

В одном документальном фильме, по меньшей мере полдюжины фильмов снято по мотивам Мозырского дело целиком, или частично имеют отношение к Мозырскому делу, вдова одного из убитых, следователя прокуратуры, вспоминает, что она была на суде, и что у неё возникло ощущение какой-то вот такой, знаете, гладко поставленной, отрежиссированнной и отрепетированной постановки.

Николай Зухта, который был признан главным организатором вот этой преступной группы, получил 15 лет. Самый младший Сергей Хорсеко получил 7, если не ошибаюсь. Володкевич… Володкович, Галай и Денисов от 10 до 12 лет лишения свободы.

А тем временем в Гомеле и его окрестностях, в Гомельской области в окрестностях Мозыря начинает пропадать крупный рогатый скот. Пропадают молодые бычки. И сразу возникает вполне естественное предположение, что похищается естественно с целью, так сказать, их убийства и перепродажи мяса.

Напомню, что начало 80-х годов — это уже очень серьезный продовольственный кризис в Советском Союзе, в том числе и в сельскохозяйственный Белоруссии.

И проводится целая милицейская операция, поскольку местные Пинкертоны, в общем, совершенно логично предположили, что бычок — это не конь. На коня можно сесть и уехать, а бычка надо как-то транспортировать. Да? Значит, они связали это с транспортом, с автотранспортом, и не просто автотранспортом, а грузовым, разумеется. Решили половить вот по, так сказать, этой линии. Тем более что автотранспорт грузовой в то время мог иметься только у государственных организаций, ну, и колхозов соответственно. Значит, и решили такой провести рейд: перекрыть в ночное время, понятно, что все это в ночное время скорее всего происходило, перекрыть въезды, выезды из Мозыря милицейскими патрулями.

И вот один из таких патрулей, в который входили сотрудники ГАИ лейтенант Михаил Мартинович и сержант Александр Царенко, заметил грузовик уже под утро, грузовик ГАЗ-52, который бортовая… фургон, который двигался с потушенными фарами. В то время днем не обязательно было ехать с включенным светом еще по старым правилам, но ночью, разумеется, водитель должен был ехать с включенным светом. Они остановили эту машину и потом по рации передали, что машина, значит, начала от них уходить, что водитель автомашины пытается скрыться, что они его преследуют. И сержант Царенко, который, видимо, был на пассажирском месте, Мартинович был на водительском, успел по рации сообщить государственный номер этого грузовика. После чего передача прервалась. На вызовы они не отвечали. Их сразу же начали искать и не сразу нашли, потому что это было непросто сделать. Сначала в реке обнаружили машину. В багажнике машины находилось тело сержанта Царенко. Как показала экспертиза в воду машину столкнули, когда он был еще жив. То есть он захлебнулся. Он был весь изранен. На теле насчитали около 15 ножевых ранений. Мартиновича нашли погибшим в лесу.

Как потом выяснится, когда преступники набросились на милиционеров, он, получив несколько тяжелых ранений, сумел тем не менее отбиться. Он был очень спортивным человеком. Он сумел от них убежать и, пользуясь темнотой, спрятаться в лесу, но он погиб от потери крови.

И, в общем, дальше раскрытие большой проблемы не представляло, потому что имелся государственный номер. Выяснилось, что это машина, принадлежащая колхозной организации. Машина закреплена за совершенно определенным водителем Василием Коновальчуком. Пришли, значит, к нему домой, там встретили удивлённые братья, сказали: «Вы знаете, вот он ушёл куда-то. Мы его вот уже сутки не видим, уже сами беспокоимся. Давайте его искать. Мы вам поможем». А через сутки Василий Коновальчук является в милицию с повинной. Выяснилось, что он несколько дней прятался по окрестным лесам. А дальше он даст вообще сногсшибательные показания, что братья приговорили его, что называется, что они ему сказали: «Другого выхода нет. Значит, ты должен покончить с собой. Тем самым ты отведешь следствие от нас. Вот всё как бы повиснет на тебе. А мы уж как-нибудь сумеем выкрутиться». Он им обещал, и он даже вроде бы приготовился где-то в лесу на относительно видном месте, где его быстро найдут, покончить с собой, но потом жажда жизни взяла свое, и он после нескольких суток вот таких вот… назовем это нравственными мучениями, он пришел и сдался.

Значит, как потом выяснилось, существовала устойчивая преступная группа, составлявшая… состоявшая из трех братьев Коновальчуков Владимира, Василия, Григория и сыновья старшего из них, Владимира, студент Мозырского пединститута Константин и его младший брат, школьник ещё, Геннадий входили вот в эту самую преступную группу. Довольно быстро выясняется, что Владимир, старший из братьев, пользовался у братьев и сыновей совершенно непререкаемым авторитетом, что он был организатором, главарем этой самой банды.

И следователи, к счастью, вот следователи, которые вели это дело, работали спокойно и вдумчиво, и вот поскольку слабое звено… А естественно всегда в группе надо в первую очередь определить слабое звено. Слабое звено было определено очень быстро и очень точно. Это был самый младший, Геннадий. Значит, как-то исследователь с ним разговаривает: «Ну, давай, может ты ещё что-то припомнишь? Понимаешь вот на суд произведет впечатление, если ты подробно обо всём расскажешь». А мальчишка был испуган, конечно, до невозможности, и он действительно очень старалась помочь следствию, говорит: «Ну, я всё уже сказал. Ну, все сказал. А, ну, вот может быть ещё про невод». А дело в том, что в первом убийстве 81-го года фигурировал невод, и невод довольно любопытный.

Дело в том, что профессионально изготовленный, промышленным способом изготовленные невода были тогда только у профессиональных рыбацких хозяйств, которые занимались промышленным ловом. Браконьеры использовали невода… Это сейчас можно купить китайскую сетку достаточно дешево на любом рынке, что называется, а тогда браконьеры невода изготавливали собственноручно. Это было видно. Значит, вот в деле об убийстве рыбинспектора и следователя прокуратуры фигурировал отруб, часть профессионально изготовленного невода. Довольно быстро выяснилось, что он был похищен из… у рыболовецкой бригады. И вот парнишка говорит: «Ну, вот может невод еще. Я тогда вот не был, но вот брат и отец с дядями привезли невод. Вот мы его потом прятали. Я помогал его прятать. А у брата еще пистолет был». Это вот тот самый был ТТ. Пистолет нашли довольно быстро, когда Геннадий показал, где брат его хранил. Естественно, что все заводские номера были болгаркой спилены, но специальная криминалистическая экспертиза довольно быстро установила, какой номер был у этого оружия, и это было табельное оружие рыбинспектора Кузьменко.

Вот такая вот страшная банда, которая из-за того, что были арестованы… следствие пошло по ложному следу, были арестованы невиновные люди, все это время продолжала грабить и вот эти многочисленные похищения телят и, так сказать, другие преступления на их совести были, всё это вскрывается потихонечку. Достаточно быстро вскрывается. Дальше следует статья Николая Матуковского «Тень одной ошибки».

Собирается чрезвычайно представительное совещание. Приезжает генеральный прокурор СССР Рекунков. Обсуждаются задачи по обеспечению строжайшего надзора за соблюдением законности. Начинается очень серьезная… Кадровые, так сказать, выводы делаются, и белорусские органы внутренних дел и прокуратуры лихорадит. Более 200 человек в конечном итоге понесли разной степени ответственность. Кто-то был уволен. Кто-то был понижен. Кто-то был… оказался под следствием по обвинению в уголовных делах. Многие высокопоставленные чиновники и должностные лица лишились своих постов. Были отправлены в отставку министр внутренних дел Белоруссии Николай Жабицкий, прокурор республики Адам Могильницкий, их заместители, более десятка прокуроров разного уровня, следователей. Судьи, заместители судьи были… Простите. Заместители прокуроров были сняты со своих постов. В конечном итоге из тех, кто непосредственно имел отношения к фальсификации Мозырского дела до уголовного срока никого не довели. Там была парочка условных приговоров. Дело в том, что…

Да. Ну, что касается Жавнеровича, то он был исключён из партии. Он был уволен из прокуратуры. В отношении него уголовное дело было возбуждено, но затем прекращено по амнистии. К 70-летию Октябрьской революции была объявлена амнистия, а он как инвалид войны под эту амнистию соответственно подпадал. Так что он доживал свой век уже на пенсии в относительно, что называется, комфортабельных условиях.

А тут в 85-м году наконец ловят после нескольких лет и после нескольких десятков жутких убийств, после 15 по сути лет деятельности, назовем это так, ловят одного из самых страшных маньяков Советского Союза Геннадия Михасевича, Витебского монстра, Витебского душителя, и выясняется, что по его делу 14 человек пострадало, один был расстрелян, один потерял здоровье в тюрьме, остальные отбыли некоторые довольно длительные сроки заключения, и к этому делу тоже имел отношения Жавнерович, потому что несколько невинно осуждённых людей… именно он вел следствие в отношении них. Ну, вот по Михасевичу одну уголовное дело было доведено до реального срока, один из следователей получил 4 года лишения свободы. Потом он выйдет и напишет книгу. Я вам ее рекомендую, если вас заинтересовало всё происходящее. Она, правда, с художественной точки зрения, прямо скажем, стилем не блещет. Но это документальное такое вот… документальная версия. Валерий Сороко «Витебское дело или двуликая Фемида». Это о деле Михасевича в основном, хотя о Мозырском деле он тоже там упоминает. Почитайте, это любопытно тем, кому… кто интересуется историей криминалистики. Вот такое вот печальное дело.

Ну, а мы с вами… у нас осталось время для того, чтобы объявить темы голосования для следующей передачи. У нас такая достаточно традиционная будет вещь в следующее воскресенье. У нас повторные процессы. Напомню, что повторными процессами мы называем подборку из 5 дел, которые в прошлых голосованиях заняли вторые места. Мы им даем еще один шанс. И вот получилась такая, ну, достаточно эклектичная подборка, но тем не менее надеюсь, что каждый из вас сможет найти в ней что-нибудь интересное. Голосование уже висит на сайте. Пожалуйста, вы можете голосовать, я проверил.

1-е по хронологии: суд над доминиканцем, доминиканским монахом Джироламо Савонаролой и его единомышленниками по обвинению в ереси. Это самый конец XV века, 1498год, Флорентийская республика. Напомню, Джироламо Савонарола — это человек, который обличал руководство современной ему католической церкви в самых разных грехах и неправедностях. Это такой вот мрачный фанатик, так сказать, католический фанатик, который считал, что для церкви настали сложные времена, поскольку ее пастыри ведут себя недостойно. Ну, в общем, как показало ближайшее развитие событий, он был недалек от истины.

Совершенно случайно в эту подборку попадает еще одно церковное дело, наше уже. Это церковный суд 1666 года над патриархом Никоном по обвинению в небрежении своими обязанностями, в непочтении к царю и так далее. Ну, соответственно Русское царство, времена царя Алексея Михайловича.

Суд над Адольфом Гитлером, тогда еще мало кому известным, и его сообщниками по обвинению в попытке государственного переворота. Это знаменитый мюнхенский «Пивной путч». А сам суд состоялся уже в начале следующего 1924 года в веймарской Германии.

У нас была, если вы помните, подборка судебных процессов по Чехословакии к 50-летию известных печальных событий, и вот второе место оттуда — это судебные процессы по итогам антикоммунистического восстания в городе Пльзень в 1953 году. Это такой чешский Новочеркасск, сразу забегая вперед, скажу.

Ну, и наконец последнее дело, которое очень-очень долгое время боролось за первое место, буквально там отдельное голоса пришлось считать: Суд над диссидентом и правозащитником Анатолием Марченко по обвинению в измене Родине. Это один из судов над Марченко. Это СССР, 1961 год. Голосуйте! Всего вам доброго! До следующего воскресенья!

«К раскрытию почти каждого загадочного убийства в Белоруссии причастен следователь по особо важным делам М. К. Жавнерович… Одни усматривают в этом везение, другие – некую особую интуицию, присущую Михаилу Кузьмичу. Но, думается, дело прежде всего в способности Жавнеровича разглядеть то, что до него осталось незамеченным, короче говоря, в высоком профессиональном мастерстве…

Михаил Кузьмич использует в своей работе возможности различных экспертиз и знания специалистов, новейшие научные достижения в криминалистике и психологии, умело взаимодействует с органами милиции и общественностью. Все это тоже слагаемые его мастерства, его “секрета”. Впрочем, сам он никакого секрета из своего умения работать не делает. Его обстоятельные статьи, обращенные ко всем собратьям по профессии, регулярно публикуются, о нем созданы документальные фильмы и телепередачи. Интересна и поучительна его книга “Каждое преступление должно быть раскрыто”.

Заслуги М. К. Жавнеровича в борьбе с преступностью признаны и оценены. Он кавалер ордена Трудового Красного Знамени, имеет и другие правительственные награды. Одним из первых в республике Михаил Кузьмич удостоен звания “Заслуженный юрист Белорусской ССР”»^[13].

Однако через год после опубликования этих хвалебных строк герой очерка на коллегии прокуратуры Белорусской ССР был снят с должности, а также исключен из членов КПСС, что в те годы означало полное крушение карьеры. Поводом для принятия такого кардинального решения в отношении «лучшего следователя Белоруссии» послужил скандал, разразившийся «по делу Коновальчуков».

В ночь на 9 июня 1981 г. на озере Большое Осовище в Гомельской области были избиты и утоплены в воде проводившие рейд по выявлению браконьеров следователь Мозырской межрайонной прокуратуры В. В. Кузьминков и инспектор рыбоохраны С. Д. Кузьменко. У последнего похищен служебный пистолет «Токарев» с боеприпасами.

Через несколько дней по подозрению в совершении этого преступления арестовали местных жителей – Л. Володковича, О. Галая, В. Денисова, Н. Зухту, С. Хорсеко. Все пятеро быстро сознались в совершении двойного убийства, браконьерстве и хищении рыболовных сетей. Как потом выяснилось, сотрудники милиции буквально «выбили» нужные показания от задержанных. Одного били сапогом в лицо, другого – головой о сейф в служебном кабинете, третьего – переплетенным в коленкор томиком Уголовного кодекса Белорусской ССР. Немудрено, что на судебном процессе все пятеро отказались от «признания вины», объяснив прежние показания результатом примененного насилия со стороны сотрудников милиции.

Возвращенное судом на дополнительное расследование дело передали следователю по особо важным делам Белорусской ССР Н. И. Игнатовичу, отличавшемуся принципиальным характером и скрупулезностью в работе. Вскоре он заявил прокурору республики А. И. Могильницкому, что не верит в причастность арестованных к инкриминируемому убийству. Опытный криминалист Н. И. Игнатович отметил, что отсутствуют всякие вещественные доказательства, изобличающие обвиняемых. При поочередном выведении на место преступления арестованные, признавая вину, почему-то указывали разные пункты, обозначая динамику совершения преступления. Такие принципиальные противоречия у «признающихся», по мнению Н. И. Игнатовича, свидетельствовали о явном самооговоре.

Н. И. Игнатович был отстранен от дальнейшего ведения дела, которое передали М. К. Жавнеровичу, который не сомневался в вине арестованных и оставлял без реагирования их показания о недозволенных методах дознания. Прокурор Белоруссии А. И. Могильницкий сам утвердил обвинительное заключение при направлении дела в Верховный суд Белорусской ССР. Трое подсудимых были приговорены к 15 годам лишения свободы каждый, один – к 8 годам лишения свободы, и С. Хорсеко получил 2 года лишения свободы.

30 апреля 1983 г. в дежурную часть Мозырского РОВД поступило по рации сообщение от двух патрулирующих сотрудников милиции, которые преследовали подозрительный автофургон. Его номера по рации были переданы дежурному по РОВД. Однако вскоре оба патрульных были обнаружены без признаков жизни с многочисленными колотыми ранениями на теле. По номеру фургона быстро установили убийц. Ими оказались три брата Коновальчуки: Владимир, Василий и Григорий, а также сыновья Владимира Коновальчука – Геннадий и Константин. В ходе следствия выяснилось, что убийство следователя прокуратуры с инспектором рыбоохраны в 1981 г. совершено тоже этими лицами; преступники выдали пистолет «Токарева», похищенный у инспектора при нападении на него.

Осужденных людей пришлось освобождать. Коновальчуков обвинили в совершении четырех умышленных убийств и ряде краж, уголовное дело в отношении их начал рассматривать Верховный суд Белоруссии. Но еще до вынесения приговора в газете «Известия» 27 ноября 1983 г. появилась статья собственного корреспондента Н. Матуковского «Тень одной ошибки», рассказывающая про тайны следствия М. К. Жавнеровича, повлекшие осуждение невиновных.

14 декабря 1983 г. суд приговорил Владимира, Василия и Константина Коновальчуков – к смертной казни, Коновальчука Григория – к 15 годам лишения свободы, Коновальчука Геннадия – к 7 годам лишения свободы.

Прокурор и министр внутренних дел республики, их заместители были сняты с постов. Отстранен от должности судья, вынесший обвинительный приговор пятерым невиновным. 24 января 1984 г. в Минске прошло совещание работников прокуратуры Республики Белоруссия, на котором с докладом выступил Генеральный прокурор СССР А. М. Рекунков. Обсуждались «задачи по обеспечению строжайшего надзора за соблюдением законности». И никто из присутствующих не знал, что в следующем году Белоруссия опять будет предметом обсуждения в средствах массовой информации по теме следственных и судебных ошибок.

В 1985 г. здесь наконец был пойман «витебский монстр» – Г. М. Михасевич, за 15 лет убивший по сексуальным мотивам свыше 30 женщин. Выяснилось, что по ряду преступлений, совершенных им, осуждены невиновные люди, которые на следствии признавали вину. Один из осужденных – Н. С. Тереня – даже был расстрелян по приговору суда, хотя жестокое убийство, как выяснилось, совершил не он, а Михасевич. Часть дел, по которым осуждены невиновные, вел тот же М. К. Жавнерович…

Старший следователь по особо важным делам при Генеральном прокуроре СССР В. А. Париц, возглавивший следственную бригаду по деяниям Михасевича, допрашивал пенсионера М. К. Жавнеровича, изучал его жизненный путь, личное дело, в котором одна из характеристик содержала такие строки: «…Не может изложить основной мысли прочитанных произведений. Язык бедный. Кругозор узкий. Рекомендовано усиленно читать юридическую и художественную литературу»^[14].

Следователь В. А. Париц так выразил свое отношение к личности и методам работы М. К. Жавнеровича: «Некоторые следователи, в том числе и Жавнерович, имели низкий общеобразовательный уровень, слабую профессиональную подготовку, работали доморощенными способами. А уж о специфике расследования преступлений, совершенных в связи с сексуальными отклонениями, и малейшего представления не имели. Эти люди попали в следственный аппарат, я убежден, совершенно случайно, без какого-либо призвания и способностей к избранной деятельности… Что было на самом деле? Неспособность сомневаться в избранной версии, отбрасывание любых доказательств, противоречащих ей, примитивный подход к анализу и оценке доказательств в их совокупности. Непробиваемая уверенность в своей профессиональной непогрешимости. Жавнерович считал, например, что всегда может определить убийцу. Его любимое изречение: преступник – в материалах дела, его только надо там найти. Разве это не достаточный показатель профессионального примитивизма?…Горько говорить, что так работал человек, наделенный большими полномочиями, получивший признание как незаурядный следователь, не имевший на своем счету нераскрытых преступлений и дел, возвращенных для дополнительного расследования»^[15].

Журналист И. Гамаюнов, изучивший истоки культа Жавнеровича, сообщает: «Его косноязычие…воспринималось как признак “простого” человека, “вышедшего из народа”. А его высокомерное давление на подследственного считалось всплеском гражданской ненависти к преступнику… Его культ возник потому, что он нужен был в «отчетной игре» его ведомства с вышестоящими организациями. Инерция же дутого его авторитета действовала безотказно: суды штамповали его следственные документы, не подвергая их, как это следует, сомнению»^[16].

Э. У. Бабаева о М. К. Жавнеровиче сообщает: «В процессе расследования уголовного дела по обвинению его в преступлениях против правосудия, в том числе и в неоднократном привлечении им заведомо невиновных к уголовной ответственности, было установлено, что он был самолюбив, считал себя непревзойденным специалистом, пренебрегал мнением коллег по работе»^[17].

Исследование дел о привлечении к уголовной ответственности заведомо невиновных лиц показало, что таких следователей, превратившихся затем в обвиняемых, отличали заносчивость, неумение прислушиваться к мнению других, завышенная оценка своих профессиональных способностей, самоуверенность, стремление продвинуться по службе, выделиться и быть поощренным^[18].

Об этом подробно рассказывает в своей книге В. И. Сороко^[19]. Автор – в прошлом следователь транспортной прокуратуры, арестованный и осужденный за незаконные методы работы. Жертвой его «профессионализма» стал некий Адамов, признавшийся в совершении изнасилования и убийстве К., за что судом направлен в ИТК сроком на 15 лет. Позднее установили упоминавшегося выше серийного убийцу Михасевича, одной из потерпевших по делу которого оказалась К. Адамов был освобожден и приобрел, по выражению журналистов, статус «главного обвиняемого», когда его следователь Сороко за незаконные методы работы был осужден к четырем годам лишения свободы.

По наблюдению Эриха Анушата, «бесконечное число убийц, как мужчин, так и женщин, производило вначале “хорошее” впечатление и вводило в заблуждение многих “знатоков людей”»^[20]. Соглашаясь с этим, можно также утверждать обратное: «бесконечное число» не причастных к убийству людей признавалось и продолжает признаваться «знатоками» за виновных лиц, а результаты такого внутреннего убеждения могут иметь тяжкие последствия.

В данной книге описаны следственные и судебные ошибки 70–80-х гг., но за последние четверть века не произошло никаких принципиальных изменений, которые реально могли бы улучшить качество дознания и предварительного следствия в России. Федеральный закон «Об оперативно-розыскной деятельности» сделал во многом открытой ту сферу функционирования оперативных служб, которая десятилетиями в СССР считалась сугубо секретной и не подлежала прокурорскому надзору^[21]. Однако методы воздействия на заподозренных лиц со стороны сотрудников правоохранительных органов нередко те же, что существовали во времена расцвета культа личности^[22].

Недавно из мест лишения свободы был освобожден житель г. Дивногорска Красноярского края Евгений Судоплатов, осужденный за умышленное убийство своей жены к 10 годам лишения свободы. Суд при вынесении приговора ссылался на собственноручно написанную Судоплатовым «явку с повинной». Позднее выяснилось, что «явка» – результат избиения задержанного работниками милиции, а жена Судоплатова на самом деле являлась жертвой серийного убийцы Ершова. По другому эпизоду деятельности этого же маньяка семь месяцев содержался под стражей невиновный 17-летний Алексей Старцев, чьи «признательные» показания появились после того, как его избили и запугали сотрудники уголовного розыска^[23]. И не случайно в специальных изданиях отмечалось, что «нарушения процессуального законодательства… получили в Красноярском крае весьма широкое распространение»^[24].

Практика показывает, что случаи правового нигилизма, злоупотребления властью и нарушения закона, допускаемые работниками правоохранительных органов, особенно ярко проявляются по делам об убийствах, где с начального этапа расследования допускались серьезные ошибки в сборе доказательств, необоснованное увлечение только одной версией, формальный подход при составлении важных процессуальных документов^[25].