Намеренная ошибка в тексте как называется

Мода на эрративы возникла примерно в 2010-х и быстро сошла на нет. Но сами эрративы никуда не исчезли — в интернете часто используют искаженные слова для создания смешных картинок. Одни считают такие искажения пренебрежением к русскому языку, а другие придерживаются позиции, что язык является гибкой системой и ничего страшного в этом нет. Рассказываем, что такое эрративы.

Как и зачем возникают эрративы

Эрративами называют намеренное искаженные слова или выражения, с помощью которых создается особый речевой эффект. При этом носитель языка понимает, что пишет или произносит эти слова не корректно.

Эрративы легко распознать в тексте: например, «кросавчег» вместо «красавчик», «превед» вместо «привет» и так далее. В отличие от ошибок, которые появляются из-за невнимательности или безграмотности, эрратив предполагает уверенное владение носителя языковой нормой. Существуют и иронические эрративы: эти слова пишут неправильно, чтобы посмеяться над адресатом. Например, чье-то странное предложение могут назвать «Выликой Ыдеей» (а не «великой идеей»). Еще один вариант искаженных фраз — слитное написание: «тыжпрограммист», «онжеребенок», «яжемать», «самадуравиновата».

Такие выражения чаще всего встречаются в социальных сетях. Как отмечал российский филолог, писатель в своей статье, для интернет-пользователей такие выражения становятся обязательной частью их речи. Парадокс эрративов в том, что искаженные нормы, на самом деле, имеют свои нормы и их также можно употребить неверно:

Эрративы часто используют в рекламе — ведь, помимо информационной цели, она старается и вызвать эмоции. А сделать это можно в том числе с помощью таких слов. Российский писатель, автор книг «Утопия», «Незавершенные уроки», приводил пример: «Включаешь телевизор, чтобы отвлечься, но и тут назойливо рекламируются охранные системы „Аllигатор“. В смятении подходишь к окну, видишь на стене соседнего дома приглашение на „Ве4ер отдыха“».

Эрративы можно спутать с другими выдуманными словами. Если вы встречаете несуществующее выражение в художественном произведении, возможно, это окказионализм. Они создаются по существующим моделям словообразования и используются как средство языковой игры. Разница в том, что эрратив — это искаженное слово, имеющее другой семантический контекст, но не изменяющее в корне своего значения, а окказионализм — это новое слово.

Приветствую вас, друзья, на канале «Записки литературного редактора», и сегодня у нас снова интересный термин. Причем появился он сравнительно недавно, в связи с повальным увлечением специфическим новоязом, в отличие от варваризмов, абсолютно русского происхождения.

Что такое эрративы

Это слово, родственное всем знакомому error – «ошибка». Придумал термин один филолог еще в пору появления моды на подобные словечки. Но если кому-то не нравится иностранное слово, можно использовать имеющийся более русский синоним «какография». А я могу предложить ещё более русское слово «какопись», когда пишут, как попало. Но мне самой больше нравится «эрративы», оно благозвучнее.

Эрративы – это намеренно искажённые слова родного языка. Ошибки в них сделаны не от незнания правописания, а специально. Например, «аффтар» вместо «автор», «йолка» вместо «ёлка», «апстену» вместо «об стену» и т. д. Причём эрративы в значительной степени касаются именно письменной речи, так как в устной часто звучат менее искажённо. Да и наибольшее распространение они получили в сетевых текстах.

Эрративы можно назвать видом неологизмов, повальное увлечение которыми началось с распространением интернет-общения и сетевых журналов. Именно тогда, лет 10–15 назад сформировался специфический язык сетевого общения. Его называли «олбанским» или «падонковским». Большинство «носителей» этого новояза были людьми вполне образованными и грамотными, но они специально коверкали слова формального языка, создавая своеобразную языковую среду со своими правилами. То есть искажения бы не произвольными, а чётко заданными. Например, надо было писать «аффтар», а никак не «афтор» или «автар», «исчо», а не «ищё. И на таком языке слоган моего канала выглядел бы так: «Аффтар, пеши исчо!»

Сейчас этот язык уже стал историей, но многие его словечки ещё гуляют по сети, пишущие их прекрасно знают происхождение этих слов, как и знают правильное написание.

Зачем нужны эрративы

Распространение моды на такие слова и выражения выглядело довольно странно и привлекло внимание серьёзных учёных-филологов. По «падонковскому» языку писались не только дипломы, но и солидные научные статьи и даже диссертации.

На первый взгляд, этот язык выглядел простым эрративным хулиганством, его так и называли. Однако феномен сознательного искажение слов существует давно, о чём свидетельствуют литературные источники. У Стругацких, например, один персонаж, скептически относящийся к идее мгновенного перемещения в пространстве, называл телепортацию «тирьямпампацией».

Довольно широко были распространены эрративы среди писателей и поэтов футуристического направления в 20-х годах прошлого века. Ещё раньше в романе «Отцы и дети» Тургенев писал: «Павел Петрович, когда сердился, с намерением говорил: „эфтим“ и „эфто“, хотя очень хорошо знал, что подобных слов грамматика не допускает».

Несомненно, желание «поприкалываться» является одной из причин появления эрративов в текстах и в речи, но это не единственная причина. И распространение искаженных слов связано с тем, что с появлением интернета индивидуальное, межличностное общение стало публичным, даже демонстративным. Эрративы как бы делали речь, с одной стороны, более яркой, а с другой – позволяли человеку почувствовать себя частью зарождающейся субкультуры интернет-сообщества. Как известно, язык – это важная часть культуры.

Но были и другие причины

• Намеренные ошибки стали своеобразной формой протеста, против навязанных норм и правил старшего поколения. В интернете нет ни цензуры, ни корректуры – как хочу, так и пишу.
• Эрративы позволяли наделять привычные слова дополнительными смыслами, то есть придавали им коннотацию, чаще всего ироническую или презрительно-снисходительную («кросавчег», «аффтар», «яжемать» и т. д.)
• Эрративы не только прекрасно подходили для придания тексту уникальности, они также сбивали с толку поисковики, не давали возможности отследить наполненный ими текст в сети.

Однако пик моды на эрративы давно прошёл, хотя сам феномен никуда не делся, да и многие слова пока ещё остались в рамках сетевого сленга. Но я рада, что «падонковский» язык стал историей, а не окончательно превратился в средство интернет-общения.

Кстати, эрративы могут использоваться в художественных произведениях для речевой характеристики персонажей. Учитывая их коннотацию и дополнительные смыслы, они хорошо подходят для передачи интонации и оценки.

Всё. До скорой встречи, друзья. Хорошей летней погоды и радости творчества.

« Неологизмы в жизни и в тексте»

Мода на эрративы возникла внезапно и довольно быстро сошла на нет. Вопрос, почему она появилась, не очень простой. Возможно, ответ на него связан с тем, что несколько поколений людей, которых мы бы на современном жаргоне назвали «пользователями языка», привыкли к постоянным указаниям, как надо. У этого тотального диригизма есть оборотная сторона.
Филолог Гасан Гусейнов об играх в языке, применении эрративов и эсхрофемизмах
1
Огромная масса простых носителей языка выталкивается в маргиналы. Их узус не уважают. Как человек сопротивлялся этому? В моей юности, например, да и до сих пор, мы с некоторыми друзьями говорили и говорим, килОметры вместо киломЕтры, магАзин вместо магазИн, прекрасно зная, что это неправильно. И это не игра под простонародный выговор, а заявление права на диглоссию. Мы знаем, что есть правила языка, и эти правила надо соблюдать. Но в какой-то момент оказывается, что человеку удобнее или нужнее – цели могут быть самые разные: это могут быть цели сокращения, или цель создать произведение словесное, которое понятно вам и мне, – так вот удобнее и нужнее, правильнее, иначе говоря, совершенно сознательно исказить норму.

Более того, выясняется, что когда мы искажаем эту норму, то внутри этого искажения мы начинаем соблюдать новую норму – норму искажения. Например, тот, кто пишет «аффтар» с одним «ф», совершает грубую ошибку. Потому что законы эрратива требуют, чтобы «аффтар» был с двумя «ф» и двумя «а». «Жжот» можно написать только через два «ж» и «о», никак иначе. И выясняется, что эрратив в своей основе – это просто другая система правильности, другая норма, которая существует параллельно обычной. Но она и не просто вывернута наизнанку, а почти зеркальна, или хиральна. Отличается такое написание от ошибочного тем, что человек, владеющий эрративом, должен владеть и обычной нормой.
Дедова, О. В. Антиорфография в Рунете / О. В. Дедова // Русский язык: исторические судьбы и современность: III международный конгресс исследователей русского языка : тр. и материалы. – М., 2007. – С. 342-343.

2
Ситуация в которой человек учит две системы написания, напоминает старый анекдот про пастуха, у которого спрашивают, как же вы считаете своих овец: они же бегут, вот эта шерсть – волнующееся море. Он говорит: да ну что вы, я никогда и не считаю по головам! Я считаю ноги и делю на 4. Это вот и есть эрратическое написание. Когда человек, нарочито искажая норму, и сам для себя, и для своего читателя на заднем плане держит правильное написание, нормативное. Почему он это делает — более сложный вопрос. Это делают почти все люди, и, конечно, это стало модным, потому что интернет-коммуникации обеспечивают людей беспрерывным обменом письменными сообщениями. Люди пишут очень много, но все, что они пишут, несмотря на то, что пишут они пальцами, они одновременно проговаривают. Это моментальное письменное выражение устного узуса, устной практики. И вот в этом сочетании устности и письменности возникает потребность в новой форме, которая держит одной рукой старую норму, а другой рукой – потребности в нашей коммуникации нынешней.
Кронгауз М.А. Самоучиталь Олбанского. М., Изд-во АСТ, 2013.

3
С 2006 по 2010 год существовала мода на эрративы, и связано это еще и с тем, что выросло поколение, которому сама идея предписывания, в общем, чужда. Люди старшего поколения не так охотно играли в эти игры, потому что сильна привычка «нам скажут, как нам писать». А продвинутые молодые люди не любят, когда им так говорят, и начинают вырабатывать какую-то собственную практику написания. Не все, конечно. Среди молодых ведь не меньше внутренних полицейских, как и среди бабок, судачивших у подъездов моей юности: эти всегда знали, как кому надо жить и говорить. Недостаток всякого эрратива: когда его становится много, он прискучивает. А попытки писать целые литературные произведения с применением этого языка ускоряют расставание с модой.
Вместе с тем, сильным стимулом для эрративного хулиганства остается всевластие формально правильной, но по сути выхолощенной, деревянной, казенной речи. Кто-то тычет тебе в нос этой формальной правильностью, но язык это далеко не только грамматика и правильное склонение-спряжение, это – предложение, смысл, содержание высказывания. Что делать, если формально правильным языком в мир на твоем языке несут банальный вздор, бегут с вилами прописных истин наперевес? И не захочешь – заголосишь этими самыми эрративами.
Правда, теоретик и историк языка нас бы поправил: а разве весь язык, само его постоянное движение – не постепенное узаконивание вчерашних грубых ошибок? Разве русский лобзик – это не эрратив немецкого слова «лаубзэге»? Разве вся наука этимология – не об истории иногда нарочитых искажений?
Liberman, Anatoly. Word Origins And How We Know Them. Oxford UP, 2009.

4
Исторических примеров эрративов очень много. Их надо видеть в более широком контексте. Э.Т.А. Гофман играет с немецкими словами,записывая их греческими буквами. Это получается смешно. Или язык футуристов, наших будетлян, которые просто создавали новые слова. Именно внутри футуристической эстетики возникает интереснейшее явление – теория так называемого остранения, которая строится на неправильном написании слова «остраннение» у Виктора Шкловского. Или, наоборот, через странное – новый взгляд на привычное. В этом слове «остранение» — должна быть одна «н», а сама теория остранения, как бы ее ни переводили на другие языки, эту эрративную сущность, нарочитую неправильность в своем главном концептуальном слове не видит.

Надо сказать, что сам русский язык, само русское письмо является воплощением творческой идеи эрратива, вот и наша азбука составлена из греческих и еврейских букв. Игра, начатая Кириллом и Мефодием, идет все время. Само слово «грамота», которым мы пользуемся, является эрративом: «гра-мо-та». По-эстонски «раамат» — книга, от греческой «граммы» – буквы. Так что такое наше слово? Поэтому смешной эрратив «грамматный» – это прямо-таки гиперкоррекция «неграмотного» слова «грамотный». Так через эрратив восстанавливается исторический корень.
А новые потешные русские буквы-контаминаты – пц, которую, говорят, придумал Леонид Каганов, «ха краткая«, «ц краткая» (для обозначения универмага на Цветном бульваре, «б» с тремами? В большинстве случаев этот мелкий вздор кажется дымом без огня, или, так сказать, быстро прогорающей стерней. Но кто знает, может быть, через несколько лет появятся издания русской азбуки, в которой будет место и для этих буквенных шуток? Революция изобразительного, или визуальности, создает новые предпосылки для самого взгляда на букву, письмо, печать как явления искусства. Конфликт нескольких знаковых систем многие фиксируют как нарочитое нарушение существующих правил, хулиганское эрративное поведение. Но мы твердо знаем, что нас ждет в будущем: появление новой породы людей, которые будут уметь быстрее переходить с кода на код и смешивать коды в своей повседневной практике.
Farago, Claire J; Zwijnenberg, Robert (eds.). Compelling visuality: the work of art in and out of history. Minneapolis, University of Minnesota Press, 2003.

5
В какой мере то, что происходило в эти годы и продолжает происходить на наших глазах, связано с заимствованиями из английского языка? Молодые носители русского языка повторяют в некотором смысле и тот путь, которым английский язык шел на протяжении столетия. Усваивает огромное количество иноязычных слов, в том числе в написании латинскими буквами, и эти слова, и сами способы описания переводят на русский язык. Одновременно происходит сокращение привычных форм высказывания. Иногда мы видим, как человек пишет цифру вместо буквы (4 вместо «ч», например, или 7 вместо «с»): по-русски это выглядит непонятно, зачем делать так, если «с» выполняет ту же функцию. Но и здесь вступает игровая сущность языка. Человек играет языком и хочет это делать. Остановить этот процесс невозможно. Его нужно изучать. Тут есть и политическое измерение. Вот, норвежский исследователь Мартин Паулсен изучает, как влияют на язык переходы с латиницы на кириллицу и обратно. А знаменитый «лытдыбр«, который придумал пионер рунета Роман Лейбов, «играя» с кодировками? Это – пульсация новой реальности, в которой совсем скоро предстоит жить языку, подбирающему гардероб по погоде, в новых технических условиях, или, как выразился бы кто-то, беря новые опции там, где их только можно найти.

6
Одно из специфических свойств современных носителей русского языка, людей, говорящих по-русски, это склонность к эсхрофемизмам или суеверный страх перед эсхрофемизмами. Сигнал, заставляющий за невинным словом слышать грубое, ругательное, матерное слово. Почему больше не говорят «я кончил школу»? Нет, «окончил школу», «закончил школу», да потому что этот глагол имеет, оказывается, непристойный подтекст, и вот как бы чего не подумали. Вот это и есть проявление эсхрофемизма. Боятся сказать «последний» или «крайний». Эсхрофемизм – это изнанка эвфемизма. Сначала вместо запретного слова появится «блин», а потом придется запрещать глагол «блеять». Эту пунктирно намеченную схему нужно все время помнить, чтобы не превратить нынешнее поколение школьников да и взрослых носителей языка в малограмотных неврастеников, для которых живая речь, чтение и письмо становятся передвижением по минному полю.
Вайнрих Х. Лингвистика лжи // Язык и моделирование социального взаимодействия. Москва, 1987.

7
Что же дальше? Не станет ли так, что все носители языка станут говорить эрративами, что утратится грамотность и т.д. Если русский останется мировым языком, это вряд ли произойдет. С одной стороны, язык – это очень богатая сущность, и на смену одному поколению, слабее владеющему языком, обязательно придет поколение, которое будет владеть этим языком, точнее – своим вариантом того, нам не известного времени, лучше и внесет в него что-то новое, какие-то такие «исправления», которые сделали бы его менее понятным ушедшим поколениям. С другой стороны, язык – вещь таинственная. Он всегда больше, чем те отдельные сознания людей, которые им пользуются. Мы просто пользуемся им какое-то время, мы вошли в язык и мы говорим им и пишем на нем, видя, что, скажем, авторы XIX века писали намного лучше, чем сейчас – их язык гибче, сложнее, точнее выражает мысль, описывает вещь. Кажется, что вырубили вековой лес – вырос кустарник. Может быть, мы живем в эпоху кустарника, а потом, через 50 лет после нас, снова вырастет лес? Но это и аберрация сознания, мыслительный эрратив, или ошибка, вызванная, может быть, культом архаики, который страшно живуч среди образованного сословия в России. А язык, новый язык, может вырасти и пересаженным в другие места, отдалившись от современного языка метрополии так, как французский или румынский отдалились от латинского языка Цицерона и Горация. Как сегодняшние выпускники школ только поверхностно понимают даже Пушкина или Гоголя, а взрослые уже и позабыли этих авторов, занятые, несомненно, более серьезными делами.
Григорьев В.П. К четырехмерному пространству языка.(2000)
источник Автор Гасан Гусейнов доктор филологических наук, профессор НИУ ВШЭ
ссылка отсюда

«Ненуачо, низя штоль?» Почему в сетевом общении принято коверкать язык

Фотографии: Depositphotos / Иллюстрация: Юлия Замжицкая

В интернете в постах и комментариях нередко встречаются странные «ошибки». Причем в своей письменной речи их допускают даже люди, которые прекрасно знают правила русского языка. Разбираемся в причинах этого явления и вспоминаем самые странные сетевые слова последних десятилетий.

С чего всё началось

В конце 1990-х — начале нулевых годов на форумах и сайтах Рунета появился «олбанский (олбанскей, олбанзгий) йазыг» — радикальная форма сетевого общения, бросающая вызов традиционной русской орфографии.

«Олбанский» был основан на языковой игре. Его основной принцип: «делай орфографическую ошибку всякий раз, когда она не влияет на чтение». Так «адский» превратилось в «аццкий», а «школьник» — в «школьнег». Языковые клише-мемы писали слитно: «ржунимагу», «стопицот», «фтопку», «ниасилил», «многабукаф». 

Впрочем, раздельные языковые клише тоже существовали: «В Бабруйск, жывотное», «выпей йаду». Тексты и сообщения писали по обычным правилам (насколько пишущие владели ими), добавляя несколько слов из «олбанского», иначе читать и понимать такие тексты было бы слишком сложно. К тому же, чтобы так писать, нужно быть грамотным человеком и видеть «ошибкоопасные» места. 

«Олбанский» язык выполнял сразу несколько функций: помогал пищущим самовыражаться, показывал «своих» и «чужих» в переписке, позволял выразить чувства и установить контакт с невидимым сетевым собеседником. Пик интереса к олбанскому пришелся на 2004–2006 годы. В 2006 году стали популярны знаменитые мемы «Превед, медвед» и «Ктулху». Об «олбанском» говорили на пресс-конференции Дмитрия Медведева, занимавшего тогда пост президента России. 

К началу 2010-х пользователи потеряли интерес к «олбанскому», но тенденция на нарушение орфографических и синтаксических правил русского языка в сетевом общении сохранилась.

«Безграмотность» в сети

В современных сетевых комментариях и постах можно встретить такие примеры искажения слов, как:

• штош (что ж)
• чоуж (что уж)
• неа (нет)
• низя (нельзя)
• ща (сейчас)
• походу (похоже)
• ваще (вообще)
• типо (просторечие — типа, вроде)
• че (что)
• лан (ладно)
• дык (так)
• капец (конец)
• штоль (что ли)
• ничоси (ничего себе)
• ненуачо (нет, ну а что такого?)

Кроме подобных орфографических вольностей, из комментариев и сообщений в мессенджерах постепенно исчезают запятые — часто даже из-за лени или простой торопливости пишущего. Письменная речь в соцсетях приобретает черты устной, с ее спонтанностью, уточнениями и сокращениями.

Пропадают и точки. В Нью-Йорке, в Бингемтонском университете, в 2015 году провели эксперимент, большинство участников которого указали, что считают точку в конце сообщения признаком неискренности, раздражения. Поэтому точки часто опускают совсем или заменяют круглой скобкой («улыбкой») или восклицательным знаком. 

Почему люди намеренно искажают язык?

Профессор Государственного института русского языка им. А. С. Пушкина Владимир Карасик объясняет это стремлением сократить дистанцию в общении: 

«Сетевой дискурс сориентирован на общение молодежи, даже подростков. В сетевом дискурсе люди ведут себя подчеркнуто непринужденно и неофициально, порой форсируя эту неофициальность. Это соответствует духу нашего времени и эре постмодерна».

Где нельзя ошибаться

Такие «преднамеренные» ошибки в сетевом общении не воспринимаются как грубые нарушения языковой нормы, а скорее являются некой языковой игрой. Однако, в онлайн-общении есть одно последовательное исключение — деловая переписка. Она предполагает более официальный тон, чем обмен дружескими сообщениями, поэтому и требования к грамотности становятся строже. 

О том, как правило составлять деловые сообщения, рассказывает Ольга Лукинова в книге «Цифровой этикет. Как не бесить друг друга в интернете». 

Перед отправкой электронных писем стоит:

• внимательно перечитать текст;
• проверить «опасные места» по словарю или справочнику;
• не использовать смайлы;
• не использовать Capslock.

Эксперт отмечает, что в деловой переписке послания с ошибками, а особенно опечатками, воспринимаются как неуважение к собеседнику, поэтому перед тем, как нажать «Отправить», рекомендует несколько раз внимательно перечитать текст сообщения.

Материалы по теме:

• «Скоро не сможем их понять»: учителя заявили о повальной безграмотности школьников;
• Хватит пенять на детей — пишите правильно сами! Что происходит с грамотностью педагогов?

Неверное применение слов по содержанию (по смыслу) является одним из распространённых видов так называемых речевых ошибок. Именно этим термином — «речевая ошибка» данный небольшой лексический конфуз и называется.

Известный автор многих школьных учебников по русскому языку Ладыженская говорит обо всём этом примерно так (неточная цитата, так как пишу по памяти):

— Когда автор применяет в тексте какие-то значения, несвойственные тому или иному слову; когда он недопонимает содержания слова, его смысла, то это и есть речевая ошибка.

_

По большому счёту, любое неоправданное использование в речи некоего слова, когда желательно было бы использовать другое, называют речевой ошибкой либо (мягче) речевым недочётом.