Обновлено: 08.06.2023
В 30-е годы XVIII века театр стал ареной политической борьбы, которую использовали представители различных политических группировок.
Изгнанная с подмостков, комедия Реставрации продолжала в той или иной степени оказывать влияние на развитие английского театра.
Откровенно пародируется ситуация сентиментальной комедии в сцене знакомства мистера Марло и мисс Хардкасл. Причем здесь пародия сочетается с выпадами против морализаторства сентиментальной комедии.
Мисс Хардкасл: Как может чувствительная натура прельщаться всеми этими легковесными пустыми забавами, где ничто не трогает сердце.
Марло: В наш лицемерный век мало найдется людей, которые. не. м. м. м.
Мисс Хардкасл: Вы хотите сказать, что в наш лицемерный век мало найдется людей, не осуждающих во всеуслышанье то, чем они сами занимаются втайне, и полагающих, что они отдают достаточную дань добродетели, восхваляя ее.
Марло: . Кто наиболее добродетелен на словах, менее всего добродетелен в душе. Но я утомляю вас, мэдэм.
Мисс Хардкасл: Нисколько, сэр; в вашей беседе есть нечто столь приятное и возвышенное.
Прежде всего, сужается бытовой фон — важнейший компонент структуры комедии нравов. Об этом свидетельствует резкое уменьшение количества второстепенных и внесценических персонажей, раскрывавших содержание эпохи. Значащие имена, которые носят эти персонажи, не являются персонификацией общественных пороков, как это было у комедиографов Реставрации, а скорее помогают понять некие личностные свойства, вызывающие насмешку.
В комедии две сюжетные линии (м-р Марло — мисс Хардкасл; мистер Хэстингс — мисс Нэвилл), из которых линия Хэстингс — Констэнс Нэвилл слегка отодвинута на задний план. Именно в построении и разрешении комедийной интриги проявилось мастерство Голдсмита. Социальная основа конфликта не интересует Голдсмита, ее просто нет, поэтому ему и не нужна глубокая разработка бытового фона, без которого невозможно представить комедию Реставрации.
В первой сюжетной линии конфликт возникает как результат недоразумения, ошибки (обманутый Тони мистер Марло принимает дом своей невесты за гостиницу и ведет себя соответственно. При этом знающая о его заблуждении Кэт держит все нити интриги в своих руках).
В основе комической ситуации часто лежат добрые намерения, неверно истолкованные. Это ведет к забавным заблуждениям героев. Именно на этом построены взаимоотношения Марло и мистера Хардкасла. Мистер Хардкасл стремится как можно любезнее и радушнее принять сына своего друга, а Марло, принимая его за хозяина гостиницы, возмущается назойливостью этого странного человека, постоянно навязывающего ему свое общество. Кульминации достигает эта ситуация в IV действии, где выведенный из себя Хардкасл требует, чтобы Марло немедленно покинул его дом.
Хардкасл: . Я приказываю вам сей же час покинуть его!
Марло: Ха-ха-ха! Буря в стакане воды. Это мой дом, пока я изволю жить здесь. Какое вы имеете право приказывать мне уехать, сэр? Никогда я еще не встречал подобного нахальства.
Комизм диалогов Кэт и мистера Хардкасла проистекает из различного толкования натуры Марло, который проявил перед ними противоположные стороны характера. Для Хардкасла он человек предельно бесстыдный, а Кэт утверждает, что не встречала более скромного человека.
В многообразных комических ситуациях раскрывается истинная сущность характеров, то доброе, что таится подчас под не очень привлекательной внешней оболочкой.
Л-ра: Зарубежная драматургия: метод и жанр. – Свердловск, 1985. – С. 129-139.
Сюжет комедии типичен для того времени: через неординарную, парадоксальную ситуацию герои спектакля находят любовь и обретают житейское счастье. В богатой английской семье верховодит миссис Хардкэстль. Ей подчиняются муж, сын и дочь. На правах приемыша с ними живет девушка с поэтичным именем Констанция. У всех свои проблемы. Сын хозяйки Тони не может дождаться наступления совершеннолетия (день которого от него скрывает мать), ему побыстрее хочется дать волю своим прихотям. Он — кутила и хохмач. Дочь хозяйки мечтает выйти замуж, а Констанции просто это необходимо сделать, потому что в день свадьбы ей вручат богатство ее покойных родителей. Сын, которого играет А. Бобровский, просто фонтанирует выдумками, из которых одна нелепее другой.
Выбрав категорию по душе Вы сможете найти действительно стоящие книги и насладиться погружением в мир воображения, прочувствовать переживания героев или узнать для себя что-то новое, совершить внутреннее открытие. Подробная информация для ознакомления по текущему запросу представлена ниже:
Ночь ошибок: краткое содержание, описание и аннотация
Молодой человек принимает дом старого друга своего отца за гостиницу, а свою будущую невесту — за служанку. В силу природной застенчивости он неловок в светских салонах, но чувствует себя как дома среди простолюдинов. Нескончаемый аттракцион ослепительных розыгрышей ожидает зрителя в старой знаменитой комедии Оливера Голдсмита. Когда эта пьеса была впервые сыграна перед зрителями (15 марта 1773 года) ее приняли восторженно, сразу признав комедийным шедевром. Вот уже более двух столетий это мнение разделяет театральная публика и в Англии, и за ее пределами. В пьесе Голдсмита блистательно соединились жизненная правда и комедийный вымысел, мастерски выписанные характеры и динамичный сюжет, любовь к людям и отсутствие их идеализации.
Оливер Голдсмит: другие книги автора
Кто написал Ночь ошибок? Узнайте фамилию, как зовут автора книги и список всех его произведений по сериям.
В течение 24 часов мы закроем доступ к нелегально размещенному контенту.
Ночь ошибок — читать онлайн бесплатно полную книгу (весь текст) целиком
Сэр Чарлз. Что это значит? Он приводит меня в изумление!
Хардкасл. Я тебе говорил, что так оно и будет. Ш-ш!
Марло. И вот теперь я решил остаться, мэдэм; я слишком высоко почитаю способность моего отца разбираться в людях, чтобы сомневаться в его одобрении после того, как он увидит вас.
Кэт. Нет, мистер Марло, я не буду, я не могу вас удерживать. Неужто вы полагаете, что я соглашусь на брак, в котором останется пусть даже маленький уголок для сожалений? Неужто вы полагаете, что я столь низким образом воспользуюсь преходящим увлечением, чтобы отяготить вас позднее стыдом? Неужто вы полагаете, что я смогу когда-либо насладиться счастьем, добытым за счет полноты вашего счастья?
Марло. Клянусь всем, что есть прекрасного на свете, — я мечтаю лишь о том счастье, которое можете дать мне вы одна! И если я буду о чем-либо сожалеть, так только о том, что раньше не оценил всех ваших достоинств. Я останусь здесь даже наперекор вашему желанию, и если вы будете по-прежнему избегать меня, мое почтительное усердие искупит легкомыслие моего прежнего поведения.
Кэт. Сэр, умоляю вас, откажитесь от вашего решения. Как началось наше знакомство — с равнодушия, — так пусть оно и закончится. Я могла пожертвовать часок-другой легкомыслию, но неужто вы всерьез полагаете, мистер Марло, что я когда-либо соглашусь на союз, который был бы доказательством моего корыстолюбия и вашего неблагоразумия? Неужто вы полагаете, что я способна попасться на удочку самонадеянных речей уверенного в успехе вздыхателя?
Марло. (падает перед ней на колени). Разве это похоже на уверенность? Разве это похоже на самонадеянность? Нет, мэдэм, каждая минута, подтверждая ваши достоинства, лишь усугубляет мою робость и мое смущение. Позвольте мне продолжить…
Марло. Одно лишь — я невероятно изумлен! Что это все означает?
Хардкасл. Это значит, что вы способны что угодно утверждать и тут же отрицать по своему усмотрению, что вы говорите девушке наедине то, от чего вы потом отказываетесь на людях, что у вас одна песня для нас, а другая для моей дочери.
Марло. Дочери! Эта лэди — ваша дочь?
Хардкасл. Да, сэр, моя единственная дочь, моя Кэт, кто же еще?
Марло. О чорт!
Кэт. Да, сэр, та самая высокая, косая лэди, за которую вам угодно было меня принимать (приседает), та, к которой вы обращались то как тихий, скромный, чувствительный, серьезный человек, то как дерзкая, бойкая, любезнейшая Трещотка дамского клуба, ха-ха-ха!
Марло. О чорт, этого мне не снести, это хуже смерти!
Кэт. В каком же из ваших обличий прикажете обращаться к вам, сэр? К косноязычному джентльмену, который стоит, уставившись в землю, говорит столь тихо, что его едва можно услышать, и ненавидит лицемерие? Или к шумному, самоуверенному существу, которое засиживается с миссис Мэнтрэп и старой мисс Бидди Бакскин до трех часов ночи? Ха-ха-ха!
Марло. Будь проклят мой болтливый язык! Всякий раз, как только я пытаюсь вести себя поразвязнее, я терплю поражение в этом деле! Я должен уехать.
Хардкасл. Отсохни моя рука, если я допущу, чтобы вы уехали. Я вижу, все это было следствием ошибки, чему я искренне рад. Вы не уедете, сэр, слышите? Она вас простит, я знаю. Разве ты не простишь его, Кэт? Мы все простим вас. Мужайтесь, молодой человек.
Миссис Хардкасл. Так, так, стало быть, они сбежали. Ну и пусть. Мне все равно.
Хардкасл. Кто сбежал?
Миссис Хардкасл. Моя племянница и ее джентльмен, мистер Хэстингс, из Лондона. Тот самый, что приехал сюда с нашим скромным гостем.
Сэр Чарлз. Кто? Мой честный Джордж Хэстингс? Достойнейший молодой человек, девушка не могла сделать лучшего выбора!
Хардкасл. Тогда я могу гордиться этим союзом, клянусь своей жизнью!
Миссис Хардкасл. Ну что же, лэди он увез, но состояния ее не взял; оно останется в нашей семье, чтобы утешить нас в нашей утрате.
99 Пожалуйста дождитесь своей очереди, идёт подготовка вашей ссылки для скачивания.
Скачивание начинается. Если скачивание не началось автоматически, пожалуйста нажмите на эту ссылку.
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Описание книги «Ночь ошибок»
Описание и краткое содержание «Ночь ошибок» читать бесплатно онлайн.
Молодой человек принимает дом старого друга своего отца за гостиницу, а свою будущую невесту — за служанку. В силу природной застенчивости он неловок в светских салонах, но чувствует себя как дома среди простолюдинов. Нескончаемый аттракцион ослепительных розыгрышей ожидает зрителя в старой знаменитой комедии Оливера Голдсмита.
Когда эта пьеса была впервые сыграна перед зрителями (15 марта 1773 года) ее приняли восторженно, сразу признав комедийным шедевром. Вот уже более двух столетий это мнение разделяет театральная публика и в Англии, и за ее пределами. В пьесе Голдсмита блистательно соединились жизненная правда и комедийный вымысел, мастерски выписанные характеры и динамичный сюжет, любовь к людям и отсутствие их идеализации.
She Stoops to Conquer by Oliver Goldsmith (1771)
Сэр Чарлз Марло.
Молодой Марло, его сын
Хэстингс, друг Марло.
Мисс Кэт Хардкасл, его дочь.
Миссис Хардкасл, его жена.
Тони Ламкин, ее сын.
Мисс Нэвилл, ее племянница.
Собутыльники и слуги:
Миссис Хардкасл. Странный вы человек, мистер Хардкасл, клянусь! Да кроме нас во всей Англии нет никого, кто хотя бы изредка не съездил в столицу, чтобы стереть с себя ржавчину! Взгляните-ка на обеих мисс Хоггс и нашу соседку миссис Григсби — они каждую зиму трутся там по месяцу и наводят на себя лоск!
Хардкасл. Воистину! И возвращаются с запасом тщеславия и жеманства на целый год. Почему это Лондон не держит своих дураков взаперти, удивляюсь! В мое время столичные сумасбродства ползли к нам, как улитка, а нынче они летят быстрее дилижанса.
Миссис Хардкасл. О да, ваше время было и впрямь превосходное время; вы твердите нам об этом уже не первый год. То-то мы живем в старой развалине, которая смахивает на гостиницу, с той разницей, что никто в нее не заезжает. Более интересных посетителей, чем старуха Одфиш, жена приходского священника, и маленький Крипплгейт, хромой учитель танцев, — у нас не бывает, а наше единственное развлечение — ваши старинные анекдоты о принце Евгении и герцоге Мальборо. Ненавижу этот старомодный вздор!
Хардкасл. А я люблю. Я люблю все, что старо: старых друзей, старые времена, старые обычаи, старые книги, старые вина, и, мне кажется, Дороти (берет ее за руку) вы не будете отрицать, что я всегда очень любил свою старую жену.
Миссис Хардкасл. О господи, мистер Хардкасл, вечно вы носитесь со своей Дороти и своими старыми женами. Я ведь моложе, чем вы меня выставляете, и не на один год… Прибавьте к двадцати двадцать — что получится?
Хардкасл. Сейчас подсчитаем: к двадцати прибавить двадцать — ровно пятьдесят семь.
Миссис Хардкасл. Неправда, мистер Хардкасл; мне было всего двадцать, когда я родила Тони от мистера Ламкина, моего первого мужа; а Тони еще не достиг сознательного возраста.
Хардкасл. И никогда не достигнет, могу поручиться. Славную выучку он прошел у вас!
Миссис Хардкасл. Это неважно. У Тони Ламкина приличное состояние. Моему сыну не придется зарабатывать на жизнь какими-то знаниями. Думаю, свои полторы тысячи в год он сумеет истратить и без особых знаний.
Хардкасл. Да какие у него знания! Просто смесь всяких проделок и озорства.
Миссис Хардкасл. Такой уж у него нрав, дорогой мой. Право, мистер Хардкасл, согласитесь, что у мальчика есть чувство юмора.
Хардкасл. Я скорее соглашусь окунуть его в пруд. Если сжигать башмаки лакея, пугать служанок и мучить котят почитается юмором, тогда, конечно, юмор у него есть. Не далее как вчера, он привязал мой парик к спинке стула, и когда мне надобно было встать, чтобы отвесить поклон, я ткнулся лысиной прямо в лицо миссис Фризл.
Миссис Хардкасл. Но разве это моя вина? Бедный мальчик всегда был слишком болезненным, чтобы преуспевать в науках. Школа была бы для него погибелью. Когда он немного окрепнет, почем знать, может быть, год-другой занятий латынью и принесет ему пользу…
Хардкасл. Ему — латынь? Что мертвому припарки… Нет, нет; трактир и конюшня — вот единственные школы, которые он когда-либо будет посещать.
Миссис Хардкасл. Во всяком случае, мы должны сейчас щадить мальчика — боюсь, что ему не суждено долго жить среди нас… Да по его лицу сразу видно, что он чахоточный.
Хардкасл. Несомненно, если чрезмерная толщина — один из признаков чахотки.
Миссис Хардкасл. Он иногда покашливает.
Хардкасл. Да, если виски попадает ему не в то горло.
Миссис Хардкасл. Я вправду опасаюсь за его легкие.
Хардкасл. Я тоже, уверяю вас; ведь он порою горланит, как иерихонская труба.
Тони за сценой громко подражает крику охотника.
А-э, да вот и он… поистине чахоточное создание.
Миссис Хардкасл. Тони, куда ты идешь, радость моя? Не побалуешь ли нас с отцом своим обществом, душенька?
Тони. Некогда, матушка; я не могу остаться.
Миссис Хардкасл. Лучше бы тебе не выходить из дому в такой сырой вечер, мой дорогой; ты ужасно выглядишь.
Хардкасл. Вот, вот, трактир, насиженное местечко, — так я и думал.
Миссис Хардкасл. Низкое, недостойное сборище!
Тони. Не такое уж низкое. Там будут Дик Маггинз, сборщик налогов, Джек Слэнг, коновал, маленький Аминадаб, который крутит шарманку, и Том Твист, что жонглирует оловянными блюдами.
Миссис Хардкасл. Прошу тебя, дорогой мой, ну, обмани их ожидания хоть на этот вечер.
Тони. Обмануть их ожидания мне ничего не стоит, но чего ради мне обманывать свои ожидания?
Миссис Хардкасл (удерживая его). Ты не пойдешь.
Тони. Нет, пойду.
Миссис Хардкасл. Не пойдешь, слышишь?
Тони. Увидим, кто сильнее — вы или я. (Уходя, тянет ее за собой.)
Хардкасл. Эта парочка только портит друг друга! Но в наш век все словно сговорились гнать долой благоразумие и скромность. Взять хотя бы мою красавицу Кэт. Нынешние моды и ее успели заразить. Прожив года два в столице, она пристрастилась к тюлю и французской мишуре не меньше, чем самые светские из лондонских дам.
Да благословит тебя небо, моя прелесть! Как всегда нарядна, точно напоказ, моя Кэт. Боже ты мой! Сколько же на тебе накручено лишнего шелка, девочка! Никак не втолковать нынешним тщеславным глупцам, что на деньги, которые они тратят на всякие оборочки, можно, было бы одеть всех бедняков.
Кэт. Вы знаете наш уговор, сэр. Вы отдаете мне утро, чтобы я могла принимать гостей и делать визиты, одеваясь по своему вкусу; а вечером я надеваю домашнее платье, чтобы угодить вам!
Хардкасл. Не забывай, что я настаиваю на условиях нашего уговора; кстати, мне, видимо, представится случай испытать твое послушание нынче же вечером.
Кэт. Извините меня, сэр, не понимаю я ваших обиняков.
Хардкасл. Тогда изволь, скажу напрямик, Кэт, — именно сегодня я ожидаю из столицы молодого джентльмена, которого я выбрал тебе в мужья. Я получил письмо от его отца; он сообщает мне, что его сын уже отправился в путь, и сам он надеется в самом скором времени последовать за ним.
Кэт. Неужто? Жаль, что я не узнала об этом заранее. Помилуй бог, как же мне вести себя? Тысяча против одного, что он мне не понравится; наша встреча будет так церемонна и так похожа на деловую что мне трудно будет питать к нему дружбу или уважение.
Хардкасл. Я не намерен влиять на твой выбор, дитя мое, будь покойна; но мистер Марло, на котором я остановился, сын моего старого друга, сэра Чарлза Марло; я часто тебе о нем рассказывал. Молодой джентльмен получил прекрасное образование и его прочат на государственную службу. Говорят, что он весьма просвещенный человек.
Кэт. В самом деле?
Хардкасл. Очень щедрый.
Кэт. Думаю, что он мне понравится.
Хардкасл. Он молод и храбр.
Мисс Хардкасл. Я уверена, что он мне понравится.
Хардкасл. И очень хорош собой.
Кэт. Батюшка, можете не продолжать (целует отцу руку), он мой; я выйду за него.
Хардкасл. И в довершение всего, Кэт, это один из самых застенчивых и скромных молодых людей.
Хардкасл. Напротив, скромность редко гнездится в душе, не обогащенной и другими, более высокими добродетелями. Именно эта его черта поразила меня.
Кэт. Право, у него должны быть более примечательные черты, чтобы увлечь меня. Однако ж, если он и впрямь так молод, так хорош собой и обладает всеми названными достоинствами, я полагаю, он все же подойдет мне. Я, пожалуй, выйду за него.
Хардкасл. Да, Кэт, но тут может возникнуть другое препятствие. Столь же вероятно, что он сам не захочет жениться на тебе.
На Facebook В Твиттере В Instagram В Одноклассниках Мы Вконтакте
Подписывайтесь на наши страницы в социальных сетях.
Будьте в курсе последних книжных новинок, комментируйте, обсуждайте. Мы ждём Вас!
Похожие книги на «Ночь ошибок»
Книги похожие на «Ночь ошибок» читать онлайн или скачать бесплатно полные версии.
Читайте также:
- Спектакль дюймовочка в детском саду
- Методические рекомендации по выставлению оценок в начальной школе по фгос
- Ирвинг альгамбра краткое содержание
- Пластилинография в доу снегирь
- Сухмантий былина краткое содержание
«Ночь ошибок» («Она унижается, чтобы победить, или Ночь ошибок») — комедия Оливера Голдсмита. Премьера состоялась в лондонском театре «Ковент-Гарден» 15 мая 1773 г. Пьеса имела ошеломляющий успех: 13 представлений до конца сезона. В тот же год пьеса выдержала четыре отдельных издания. Первоначальное название — «Ночь ошибок» — было заменено на более пространное (благодаря Дж. Драйдену, которому пьеса очень понравилась). Сюжет основан на реальном происшествии из жизни автора. Считается, что «Ночь ошибок» написана в противовес сентиментальным комедиям X. Келли «Ложная щепетильность» (1768 г.) и Р. Кемберленда «Индус» (1771 г.). Принципы и эстетику настоящей «веселой комедии» Голдсмит обосновал в своем трактате «Опыт о театре, или Сравнение веселой и сентиментальной комедии» (1772 г.). «Ночь ошибок» стала воплощением теоретических постулатов и создана в лучших традициях английской классической комедии нравов.
Как и в фарсе Д. Фаркера «Хитроумный план щеголей» (1707 г.), в пьесе Голдсмита«Ночь ошибок» развитие комической ситуации происходит за счет недоразумения, или ошибки: молодой шалопай Тони Лампкин пытается подшутить над двумя путешествующими джентльменами и направляет их вместо гостиницы в дом мистера Хардкасла, который поджидает в гости сына своего друга сэра Чарлза Марлоу. Не догадываясь о том, где они оказались, молодые люди ведут себя развязно, недоразумения множатся. Голдсмит прибегает к приему «двойной иронии» (например, в эпизоде с «кражей» драгоценностей Констанции Невилл), однако автор не преследует дидактической цели, — его задача рассмешить зрителя. Самый комичный персонаж Тони Лампкин, его неуемные выходки и шутки — своеобразный двигатель сюжета. Дочь хозяина дома Кейт переодевается служанкой, чтобы соблазнить молодого Марлоу, который оказывается в весьма неловком положении. Мастерски, с юмором построены диалоги Марлоу и мистера Хардкасла, Марлоу и Кейт, перепалки миссис Хардкасл и Тони.
Сэмюел Джонсон признался, что за последнее время он не видел комедии, «которая бы не просто развеселила публику, но сделала ее на толику счастливее». Противоположного мнения придерживался Г. Уолпол: «Я осуждаю не саму тему пьесы (хотя она вульгарна), но ее воплощение. В результате — ни морали, ни назидания. Пьеса противостоит сентиментальной комедии, но ничем ее не лучше».
«Ночь ошибок» Голдсмита была популярна в Америке не менее, чем в Англии. Музыкальная версия под названием «Две розы» имела успех на нью-йоркской сцене (21 ноября 1904 г., постановщик С. Стейндж). Многие театральные звезды играли в этой пьесе, среди них: Чарлз Кембл, миссис Лэнгтри, Фанни Давенпорт, Роуз Коглэн, Энни Расселл, Джулия Марлоу, Мэри Шоу, Сидни Дрю, Роберт Мэнтелл, Сирил Мод. В Нью-Йорке постановки возобновлялись в 1905,1924 и 1928 гг. Всплеск интереса к пьесе наблюдался в 1930-е годы.
В России знакомство с комедией Голдсмита началось с конца XVIII века. Пушкиноведы считают ее одним из вероятных источников повести «Барышня-крестьянка».
Источник: Энциклопедия литературных произведений / Под ред. С.В. Стахорского. — М.: ВАГРИУС, 1998
Оливер Голдсмит
Ночь ошибок
She Stoops to Conquer by Oliver Goldsmith (1771)
Действующие лица:
Сэр Чарлз Марло.
Молодой Марло, его сын
Хэстингс, друг Марло.
Хардкасл.
Мисс Кэт Хардкасл, его дочь.
Миссис Хардкасл, его жена.
Тони Ламкин, ее сын.
Мисс Нэвилл, ее племянница.
Пимпль, служанка.
Стинга, трактирщица.
Собутыльники и слуги:
Диггори.
Роджер.
Томас.
Джереми.
Сиамские близнецы.
Действие первое
Комната, обставленная на старинный лад. Входят миссис Хардкасл и мистер Хардкасл.
Миссис Хардкасл. Странный вы человек, мистер Хардкасл, клянусь! Да кроме нас во всей Англии нет никого, кто хотя бы изредка не съездил в столицу, чтобы стереть с себя ржавчину! Взгляните-ка на обеих мисс Хоггс и нашу соседку миссис Григсби — они каждую зиму трутся там по месяцу и наводят на себя лоск!
Хардкасл. Воистину! И возвращаются с запасом тщеславия и жеманства на целый год. Почему это Лондон не держит своих дураков взаперти, удивляюсь! В мое время столичные сумасбродства ползли к нам, как улитка, а нынче они летят быстрее дилижанса.
Миссис Хардкасл. О да, ваше время было и впрямь превосходное время; вы твердите нам об этом уже не первый год. То-то мы живем в старой развалине, которая смахивает на гостиницу, с той разницей, что никто в нее не заезжает. Более интересных посетителей, чем старуха Одфиш, жена приходского священника, и маленький Крипплгейт, хромой учитель танцев, — у нас не бывает, а наше единственное развлечение — ваши старинные анекдоты о принце Евгении и герцоге Мальборо. Ненавижу этот старомодный вздор!
Хардкасл. А я люблю. Я люблю все, что старо: старых друзей, старые времена, старые обычаи, старые книги, старые вина, и, мне кажется, Дороти (берет ее за руку) вы не будете отрицать, что я всегда очень любил свою старую жену.
Миссис Хардкасл. О господи, мистер Хардкасл, вечно вы носитесь со своей Дороти и своими старыми женами. Я ведь моложе, чем вы меня выставляете, и не на один год… Прибавьте к двадцати двадцать — что получится?
Хардкасл. Сейчас подсчитаем: к двадцати прибавить двадцать — ровно пятьдесят семь.
Миссис Хардкасл. Неправда, мистер Хардкасл; мне было всего двадцать, когда я родила Тони от мистера Ламкина, моего первого мужа; а Тони еще не достиг сознательного возраста.
Хардкасл. И никогда не достигнет, могу поручиться. Славную выучку он прошел у вас!
Миссис Хардкасл. Это неважно. У Тони Ламкина приличное состояние. Моему сыну не придется зарабатывать на жизнь какими-то знаниями. Думаю, свои полторы тысячи в год он сумеет истратить и без особых знаний.
Хардкасл. Да какие у него знания! Просто смесь всяких проделок и озорства.
Миссис Хардкасл. Такой уж у него нрав, дорогой мой. Право, мистер Хардкасл, согласитесь, что у мальчика есть чувство юмора.
Хардкасл. Я скорее соглашусь окунуть его в пруд. Если сжигать башмаки лакея, пугать служанок и мучить котят почитается юмором, тогда, конечно, юмор у него есть. Не далее как вчера, он привязал мой парик к спинке стула, и когда мне надобно было встать, чтобы отвесить поклон, я ткнулся лысиной прямо в лицо миссис Фризл.
Миссис Хардкасл. Но разве это моя вина? Бедный мальчик всегда был слишком болезненным, чтобы преуспевать в науках. Школа была бы для него погибелью. Когда он немного окрепнет, почем знать, может быть, год-другой занятий латынью и принесет ему пользу…
Хардкасл. Ему — латынь? Что мертвому припарки… Нет, нет; трактир и конюшня — вот единственные школы, которые он когда-либо будет посещать.
Миссис Хардкасл. Во всяком случае, мы должны сейчас щадить мальчика — боюсь, что ему не суждено долго жить среди нас… Да по его лицу сразу видно, что он чахоточный.
Хардкасл. Несомненно, если чрезмерная толщина — один из признаков чахотки.
Миссис Хардкасл. Он иногда покашливает.
Хардкасл. Да, если виски попадает ему не в то горло.
Миссис Хардкасл. Я вправду опасаюсь за его легкие.
Хардкасл. Я тоже, уверяю вас; ведь он порою горланит, как иерихонская труба.
Читать дальше
Молодой человек принимает дом старого друга своего отца за гостиницу, а свою будущую невесту — за служанку. В силу природной застенчивости он неловок в светских салонах, но чувствует себя как дома среди простолюдинов. Нескончаемый аттракцион ослепительных розыгрышей ожидает зрителя в старой знаменитой комедии Оливера Голдсмита.Когда эта пьеса была впервые сыграна перед зрителями (15 марта 1773 года) ее приняли восторженно, сразу признав комедийным шедевром. Вот уже более двух столетий это мнение разделяет театральная публика и в Англии, и за ее пределами. В пьесе Голдсмита блистательно соединились жизненная правда и комедийный вымысел, мастерски выписанные характеры и динамичный сюжет, любовь к людям и отсутствие их идеализации.
Оливер Голдсмит
Ночь ошибок
She Stoops to Conquer by Oliver Goldsmith (1771)
Действующие лица:
Сэр Чарлз Марло.
Молодой Марло, его сын
Хэстингс, друг Марло.
Хардкасл.
Мисс Кэт Хардкасл, его дочь.
Миссис Хардкасл, его жена.
Тони Ламкин, ее сын.
Мисс Нэвилл, ее племянница.
Пимпль, служанка.
Стинга, трактирщица.
Собутыльники и слуги:
Диггори.
Роджер.
Томас.
Джереми.
Сиамские близнецы.
Действие первое
Комната, обставленная на старинный лад. Входят миссис Хардкасл и мистер Хардкасл.
Миссис Хардкасл. Странный вы человек, мистер Хардкасл, клянусь! Да кроме нас во всей Англии нет никого, кто хотя бы изредка не съездил в столицу, чтобы стереть с себя ржавчину! Взгляните-ка на обеих мисс Хоггс и нашу соседку миссис Григсби — они каждую зиму трутся там по месяцу и наводят на себя лоск!
Хардкасл. Воистину! И возвращаются с запасом тщеславия и жеманства на целый год. Почему это Лондон не держит своих дураков взаперти, удивляюсь! В мое время столичные сумасбродства ползли к нам, как улитка, а нынче они летят быстрее дилижанса.
Миссис Хардкасл. О да, ваше время было и впрямь превосходное время; вы твердите нам об этом уже не первый год. То-то мы живем в старой развалине, которая смахивает на гостиницу, с той разницей, что никто в нее не заезжает. Более интересных посетителей, чем старуха Одфиш, жена приходского священника, и маленький Крипплгейт, хромой учитель танцев, — у нас не бывает, а наше единственное развлечение — ваши старинные анекдоты о принце Евгении и герцоге Мальборо. Ненавижу этот старомодный вздор!
Хардкасл. А я люблю. Я люблю все, что старо: старых друзей, старые времена, старые обычаи, старые книги, старые вина, и, мне кажется, Дороти (берет ее за руку) вы не будете отрицать, что я всегда очень любил свою старую жену.
Миссис Хардкасл. О господи, мистер Хардкасл, вечно вы носитесь со своей Дороти и своими старыми женами. Я ведь моложе, чем вы меня выставляете, и не на один год… Прибавьте к двадцати двадцать — что получится?
Хардкасл. Сейчас подсчитаем: к двадцати прибавить двадцать — ровно пятьдесят семь.
Миссис Хардкасл. Неправда, мистер Хардкасл; мне было всего двадцать, когда я родила Тони от мистера Ламкина, моего первого мужа; а Тони еще не достиг сознательного возраста.
Хардкасл. И никогда не достигнет, могу поручиться. Славную выучку он прошел у вас!
Миссис Хардкасл. Это неважно. У Тони Ламкина приличное состояние. Моему сыну не придется зарабатывать на жизнь какими-то знаниями. Думаю, свои полторы тысячи в год он сумеет истратить и без особых знаний.
Хардкасл. Да какие у него знания! Просто смесь всяких проделок и озорства.
Миссис Хардкасл. Такой уж у него нрав, дорогой мой. Право, мистер Хардкасл, согласитесь, что у мальчика есть чувство юмора.
Хардкасл. Я скорее соглашусь окунуть его в пруд. Если сжигать башмаки лакея, пугать служанок и мучить котят почитается юмором, тогда, конечно, юмор у него есть. Не далее как вчера, он привязал мой парик к спинке стула, и когда мне надобно было встать, чтобы отвесить поклон, я ткнулся лысиной прямо в лицо миссис Фризл.
Миссис Хардкасл. Но разве это моя вина? Бедный мальчик всегда был слишком болезненным, чтобы преуспевать в науках. Школа была бы для него погибелью. Когда он немного окрепнет, почем знать, может быть, год-другой занятий латынью и принесет ему пользу…
Хардкасл. Ему — латынь? Что мертвому припарки… Нет, нет; трактир и конюшня — вот единственные школы, которые он когда-либо будет посещать.
Миссис Хардкасл. Во всяком случае, мы должны сейчас щадить мальчика — боюсь, что ему не суждено долго жить среди нас… Да по его лицу сразу видно, что он чахоточный.
Хардкасл. Несомненно, если чрезмерная толщина — один из признаков чахотки.
Миссис Хардкасл. Он иногда покашливает.
Хардкасл. Да, если виски попадает ему не в то горло.
Миссис Хардкасл. Я вправду опасаюсь за его легкие.
Хардкасл. Я тоже, уверяю вас; ведь он порою горланит, как иерихонская труба.
Тони за сценой громко подражает крику охотника.
А-э, да вот и он… поистине чахоточное создание.
Входит Тони.
Миссис Хардкасл. Тони, куда ты идешь, радость моя? Не побалуешь ли нас с отцом своим обществом, душенька?
Тони. Некогда, матушка; я не могу остаться.
Миссис Хардкасл. Лучше бы тебе не выходить из дому в такой сырой вечер, мой дорогой; ты ужасно выглядишь.
Тони. Я вам сказал, что не могу остаться. Меня уже ждут в «Трех голубях». Сегодня мы там сможем славно позабавиться.
Хардкасл. Вот, вот, трактир, насиженное местечко, — так я и думал.
Миссис Хардкасл. Низкое, недостойное сборище!
Тони. Не такое уж низкое. Там будут Дик Маггинз, сборщик налогов, Джек Слэнг, коновал, маленький Аминадаб, который крутит шарманку, и Том Твист, что жонглирует оловянными блюдами.
Миссис Хардкасл. Прошу тебя, дорогой мой, ну, обмани их ожидания хоть на этот вечер.
Тони. Обмануть их ожидания мне ничего не стоит, но чего ради мне обманывать свои ожидания?
Миссис Хардкасл (удерживая его). Ты не пойдешь.
Тони. Нет, пойду.
Миссис Хардкасл. Не пойдешь, слышишь?
Тони. Увидим, кто сильнее — вы или я. (Уходя, тянет ее за собой.)
Хардкасл. Эта парочка только портит друг друга! Но в наш век все словно сговорились гнать долой благоразумие и скромность. Взять хотя бы мою красавицу Кэт. Нынешние моды и ее успели заразить. Прожив года два в столице, она пристрастилась к тюлю и французской мишуре не меньше, чем самые светские из лондонских дам.
Входит Кэт.
Да благословит тебя небо, моя прелесть! Как всегда нарядна, точно напоказ, моя Кэт. Боже ты мой! Сколько же на тебе накручено лишнего шелка, девочка! Никак не втолковать нынешним тщеславным глупцам, что на деньги, которые они тратят на всякие оборочки, можно, было бы одеть всех бедняков.
Кэт. Вы знаете наш уговор, сэр. Вы отдаете мне утро, чтобы я могла принимать гостей и делать визиты, одеваясь по своему вкусу; а вечером я надеваю домашнее платье, чтобы угодить вам!
Хардкасл. Не забывай, что я настаиваю на условиях нашего уговора; кстати, мне, видимо, представится случай испытать твое послушание нынче же вечером.
Кэт. Извините меня, сэр, не понимаю я ваших обиняков.
Хардкасл. Тогда изволь, скажу напрямик, Кэт, — именно сегодня я ожидаю из столицы молодого джентльмена, которого я выбрал тебе в мужья. Я получил письмо от его отца; он сообщает мне, что его сын уже отправился в путь, и сам он надеется в самом скором времени последовать за ним.
Кэт. Неужто? Жаль, что я не узнала об этом заранее. Помилуй бог, как же мне вести себя? Тысяча против одного, что он мне не понравится; наша встреча будет так церемонна и так похожа на деловую что мне трудно будет питать к нему дружбу или уважение.
Хардкасл. Я не намерен влиять на твой выбор, дитя мое, будь покойна; но мистер Марло, на котором я остановился, сын моего старого друга, сэра Чарлза Марло; я часто тебе о нем рассказывал. Молодой джентльмен получил прекрасное образование и его прочат на государственную службу. Говорят, что он весьма просвещенный человек.
Кэт. В самом деле?
Хардкасл. Очень щедрый.
Кэт. Думаю, что он мне понравится.
Хардкасл. Он молод и храбр.
Мисс Хардкасл. Я уверена, что он мне понравится.
Хардкасл. И очень хорош собой.
Кэт. Батюшка, можете не продолжать (целует отцу руку), он мой; я выйду за него.
Хардкасл. И в довершение всего, Кэт, это один из самых застенчивых и скромных молодых людей.
Кэт. О-о, вы снова охладили меня…. Это слово «скромный» зачеркнуло все его другие совершенства. Говорят, скромные женихи превращаются в ревнивых мужей.
Хардкасл. Напротив, скромность редко гнездится в душе, не обогащенной и другими, более высокими добродетелями. Именно эта его черта поразила меня.
Кэт. Право, у него должны быть более примечательные черты, чтобы увлечь меня. Однако ж, если он и впрямь так молод, так хорош собой и обладает всеми названными достоинствами, я полагаю, он все же подойдет мне. Я, пожалуй, выйду за него.
Хардкасл. Да, Кэт, но тут может возникнуть другое препятствие. Столь же вероятно, что он сам не захочет жениться на тебе.
Герой комедии Голдсмита “Ночь ошибок”
Тони Ламкин один из вариантов образа “дикого сквайра”, столь популярного в английской литературе XVIII в. Невежественный юноша, избалованный своей маменькой, уверенной в том, что ее “сыну не придется зарабатывать на жизнь какими-то занятиями”, ибо “свои полторы тысячи в год он сумеет истратить и без особых знаний”, “смесь всяких проделок и озорства”, как характеризует его отчим, Тони Ламкин большую часть времени проводит в трактире. Здесь он встречает едущего из Лондона Мерло, который намеревается просить руки его сестры,
и направляет того в дом мистера Хардкасла – своего отчима, как в гостиницу. Из этой путаницы и проистекают “ошибки одной ночи”, составляющие сюжет комедии.
Цель юноши – избавиться от мисс Нэвилл, воспитанницы своей матери, которую та хочет выдать замуж за него, прельщенная ее богатством. Узнав о намерении Хэстингса, друга Мар-ло, увезти девушку во Францию, Т. Л. всячески способствует осуществлению их плана и даже выкрадывает у матери шкатулку с драгоценностями, принадлежащими мисс Нэвилл.
Когда же план побега оказывается раскрыт
и миссис Хардкасл (походящая на госпожу Простакову из “Недоросля” Д. И. Фонвизина так же, как Т. Л. похож на Митрофанушку) решает увезти непокорную воспитанницу в деревню к тетке Педегри, Т. Л. проявляет чудеса изобретательности, для того чтобы довести задуманное до победного конца. Он два часа возит карету вокруг дома, не пропуская ни одного болота или косогора, и, наконец, загнав карету в пруд в глубине сада, уверяет мать, что они потерпели аварию на Разбойничьей пустоши, милях в сорока от дома. Перепуганная насмерть женщина принимает за разбойника собственного мужа и навсегда теряет желание путешествовать.
В финале пьесы Т. Л. узнает, что он уже три месяца как совершеннолетний и, следовательно, может отказаться от неугодной ему невесты и обрести желанную свободу.
Loading…
Герой комедии Голдсмита “Ночь ошибок”
Обновлено: 04.06.2023
В 30-е годы XVIII века театр стал ареной политической борьбы, которую использовали представители различных политических группировок.
Изгнанная с подмостков, комедия Реставрации продолжала в той или иной степени оказывать влияние на развитие английского театра.
Откровенно пародируется ситуация сентиментальной комедии в сцене знакомства мистера Марло и мисс Хардкасл. Причем здесь пародия сочетается с выпадами против морализаторства сентиментальной комедии.
Мисс Хардкасл: Как может чувствительная натура прельщаться всеми этими легковесными пустыми забавами, где ничто не трогает сердце.
Марло: В наш лицемерный век мало найдется людей, которые. не. м. м. м.
Мисс Хардкасл: Вы хотите сказать, что в наш лицемерный век мало найдется людей, не осуждающих во всеуслышанье то, чем они сами занимаются втайне, и полагающих, что они отдают достаточную дань добродетели, восхваляя ее.
Марло: . Кто наиболее добродетелен на словах, менее всего добродетелен в душе. Но я утомляю вас, мэдэм.
Мисс Хардкасл: Нисколько, сэр; в вашей беседе есть нечто столь приятное и возвышенное.
Прежде всего, сужается бытовой фон — важнейший компонент структуры комедии нравов. Об этом свидетельствует резкое уменьшение количества второстепенных и внесценических персонажей, раскрывавших содержание эпохи. Значащие имена, которые носят эти персонажи, не являются персонификацией общественных пороков, как это было у комедиографов Реставрации, а скорее помогают понять некие личностные свойства, вызывающие насмешку.
В комедии две сюжетные линии (м-р Марло — мисс Хардкасл; мистер Хэстингс — мисс Нэвилл), из которых линия Хэстингс — Констэнс Нэвилл слегка отодвинута на задний план. Именно в построении и разрешении комедийной интриги проявилось мастерство Голдсмита. Социальная основа конфликта не интересует Голдсмита, ее просто нет, поэтому ему и не нужна глубокая разработка бытового фона, без которого невозможно представить комедию Реставрации.
В первой сюжетной линии конфликт возникает как результат недоразумения, ошибки (обманутый Тони мистер Марло принимает дом своей невесты за гостиницу и ведет себя соответственно. При этом знающая о его заблуждении Кэт держит все нити интриги в своих руках).
В основе комической ситуации часто лежат добрые намерения, неверно истолкованные. Это ведет к забавным заблуждениям героев. Именно на этом построены взаимоотношения Марло и мистера Хардкасла. Мистер Хардкасл стремится как можно любезнее и радушнее принять сына своего друга, а Марло, принимая его за хозяина гостиницы, возмущается назойливостью этого странного человека, постоянно навязывающего ему свое общество. Кульминации достигает эта ситуация в IV действии, где выведенный из себя Хардкасл требует, чтобы Марло немедленно покинул его дом.
Хардкасл: . Я приказываю вам сей же час покинуть его!
Марло: Ха-ха-ха! Буря в стакане воды. Это мой дом, пока я изволю жить здесь. Какое вы имеете право приказывать мне уехать, сэр? Никогда я еще не встречал подобного нахальства.
Комизм диалогов Кэт и мистера Хардкасла проистекает из различного толкования натуры Марло, который проявил перед ними противоположные стороны характера. Для Хардкасла он человек предельно бесстыдный, а Кэт утверждает, что не встречала более скромного человека.
В многообразных комических ситуациях раскрывается истинная сущность характеров, то доброе, что таится подчас под не очень привлекательной внешней оболочкой.
Л-ра: Зарубежная драматургия: метод и жанр. – Свердловск, 1985. – С. 129-139.
Сюжет комедии типичен для того времени: через неординарную, парадоксальную ситуацию герои спектакля находят любовь и обретают житейское счастье. В богатой английской семье верховодит миссис Хардкэстль. Ей подчиняются муж, сын и дочь. На правах приемыша с ними живет девушка с поэтичным именем Констанция. У всех свои проблемы. Сын хозяйки Тони не может дождаться наступления совершеннолетия (день которого от него скрывает мать), ему побыстрее хочется дать волю своим прихотям. Он — кутила и хохмач. Дочь хозяйки мечтает выйти замуж, а Констанции просто это необходимо сделать, потому что в день свадьбы ей вручат богатство ее покойных родителей. Сын, которого играет А. Бобровский, просто фонтанирует выдумками, из которых одна нелепее другой.
Выбрав категорию по душе Вы сможете найти действительно стоящие книги и насладиться погружением в мир воображения, прочувствовать переживания героев или узнать для себя что-то новое, совершить внутреннее открытие. Подробная информация для ознакомления по текущему запросу представлена ниже:
Ночь ошибок: краткое содержание, описание и аннотация
Молодой человек принимает дом старого друга своего отца за гостиницу, а свою будущую невесту — за служанку. В силу природной застенчивости он неловок в светских салонах, но чувствует себя как дома среди простолюдинов. Нескончаемый аттракцион ослепительных розыгрышей ожидает зрителя в старой знаменитой комедии Оливера Голдсмита. Когда эта пьеса была впервые сыграна перед зрителями (15 марта 1773 года) ее приняли восторженно, сразу признав комедийным шедевром. Вот уже более двух столетий это мнение разделяет театральная публика и в Англии, и за ее пределами. В пьесе Голдсмита блистательно соединились жизненная правда и комедийный вымысел, мастерски выписанные характеры и динамичный сюжет, любовь к людям и отсутствие их идеализации.
Оливер Голдсмит: другие книги автора
Кто написал Ночь ошибок? Узнайте фамилию, как зовут автора книги и список всех его произведений по сериям.
В течение 24 часов мы закроем доступ к нелегально размещенному контенту.
Ночь ошибок — читать онлайн бесплатно полную книгу (весь текст) целиком
Сэр Чарлз. Что это значит? Он приводит меня в изумление!
Хардкасл. Я тебе говорил, что так оно и будет. Ш-ш!
Марло. И вот теперь я решил остаться, мэдэм; я слишком высоко почитаю способность моего отца разбираться в людях, чтобы сомневаться в его одобрении после того, как он увидит вас.
Кэт. Нет, мистер Марло, я не буду, я не могу вас удерживать. Неужто вы полагаете, что я соглашусь на брак, в котором останется пусть даже маленький уголок для сожалений? Неужто вы полагаете, что я столь низким образом воспользуюсь преходящим увлечением, чтобы отяготить вас позднее стыдом? Неужто вы полагаете, что я смогу когда-либо насладиться счастьем, добытым за счет полноты вашего счастья?
Марло. Клянусь всем, что есть прекрасного на свете, — я мечтаю лишь о том счастье, которое можете дать мне вы одна! И если я буду о чем-либо сожалеть, так только о том, что раньше не оценил всех ваших достоинств. Я останусь здесь даже наперекор вашему желанию, и если вы будете по-прежнему избегать меня, мое почтительное усердие искупит легкомыслие моего прежнего поведения.
Кэт. Сэр, умоляю вас, откажитесь от вашего решения. Как началось наше знакомство — с равнодушия, — так пусть оно и закончится. Я могла пожертвовать часок-другой легкомыслию, но неужто вы всерьез полагаете, мистер Марло, что я когда-либо соглашусь на союз, который был бы доказательством моего корыстолюбия и вашего неблагоразумия? Неужто вы полагаете, что я способна попасться на удочку самонадеянных речей уверенного в успехе вздыхателя?
Марло. (падает перед ней на колени). Разве это похоже на уверенность? Разве это похоже на самонадеянность? Нет, мэдэм, каждая минута, подтверждая ваши достоинства, лишь усугубляет мою робость и мое смущение. Позвольте мне продолжить…
Марло. Одно лишь — я невероятно изумлен! Что это все означает?
Хардкасл. Это значит, что вы способны что угодно утверждать и тут же отрицать по своему усмотрению, что вы говорите девушке наедине то, от чего вы потом отказываетесь на людях, что у вас одна песня для нас, а другая для моей дочери.
Марло. Дочери! Эта лэди — ваша дочь?
Хардкасл. Да, сэр, моя единственная дочь, моя Кэт, кто же еще?
Марло. О чорт!
Кэт. Да, сэр, та самая высокая, косая лэди, за которую вам угодно было меня принимать (приседает), та, к которой вы обращались то как тихий, скромный, чувствительный, серьезный человек, то как дерзкая, бойкая, любезнейшая Трещотка дамского клуба, ха-ха-ха!
Марло. О чорт, этого мне не снести, это хуже смерти!
Кэт. В каком же из ваших обличий прикажете обращаться к вам, сэр? К косноязычному джентльмену, который стоит, уставившись в землю, говорит столь тихо, что его едва можно услышать, и ненавидит лицемерие? Или к шумному, самоуверенному существу, которое засиживается с миссис Мэнтрэп и старой мисс Бидди Бакскин до трех часов ночи? Ха-ха-ха!
Марло. Будь проклят мой болтливый язык! Всякий раз, как только я пытаюсь вести себя поразвязнее, я терплю поражение в этом деле! Я должен уехать.
Хардкасл. Отсохни моя рука, если я допущу, чтобы вы уехали. Я вижу, все это было следствием ошибки, чему я искренне рад. Вы не уедете, сэр, слышите? Она вас простит, я знаю. Разве ты не простишь его, Кэт? Мы все простим вас. Мужайтесь, молодой человек.
Миссис Хардкасл. Так, так, стало быть, они сбежали. Ну и пусть. Мне все равно.
Хардкасл. Кто сбежал?
Миссис Хардкасл. Моя племянница и ее джентльмен, мистер Хэстингс, из Лондона. Тот самый, что приехал сюда с нашим скромным гостем.
Сэр Чарлз. Кто? Мой честный Джордж Хэстингс? Достойнейший молодой человек, девушка не могла сделать лучшего выбора!
Хардкасл. Тогда я могу гордиться этим союзом, клянусь своей жизнью!
Миссис Хардкасл. Ну что же, лэди он увез, но состояния ее не взял; оно останется в нашей семье, чтобы утешить нас в нашей утрате.
99 Пожалуйста дождитесь своей очереди, идёт подготовка вашей ссылки для скачивания.
Скачивание начинается. Если скачивание не началось автоматически, пожалуйста нажмите на эту ссылку.
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Описание книги «Ночь ошибок»
Описание и краткое содержание «Ночь ошибок» читать бесплатно онлайн.
Молодой человек принимает дом старого друга своего отца за гостиницу, а свою будущую невесту — за служанку. В силу природной застенчивости он неловок в светских салонах, но чувствует себя как дома среди простолюдинов. Нескончаемый аттракцион ослепительных розыгрышей ожидает зрителя в старой знаменитой комедии Оливера Голдсмита.
Когда эта пьеса была впервые сыграна перед зрителями (15 марта 1773 года) ее приняли восторженно, сразу признав комедийным шедевром. Вот уже более двух столетий это мнение разделяет театральная публика и в Англии, и за ее пределами. В пьесе Голдсмита блистательно соединились жизненная правда и комедийный вымысел, мастерски выписанные характеры и динамичный сюжет, любовь к людям и отсутствие их идеализации.
She Stoops to Conquer by Oliver Goldsmith (1771)
Сэр Чарлз Марло.
Молодой Марло, его сын
Хэстингс, друг Марло.
Мисс Кэт Хардкасл, его дочь.
Миссис Хардкасл, его жена.
Тони Ламкин, ее сын.
Мисс Нэвилл, ее племянница.
Собутыльники и слуги:
Миссис Хардкасл. Странный вы человек, мистер Хардкасл, клянусь! Да кроме нас во всей Англии нет никого, кто хотя бы изредка не съездил в столицу, чтобы стереть с себя ржавчину! Взгляните-ка на обеих мисс Хоггс и нашу соседку миссис Григсби — они каждую зиму трутся там по месяцу и наводят на себя лоск!
Хардкасл. Воистину! И возвращаются с запасом тщеславия и жеманства на целый год. Почему это Лондон не держит своих дураков взаперти, удивляюсь! В мое время столичные сумасбродства ползли к нам, как улитка, а нынче они летят быстрее дилижанса.
Миссис Хардкасл. О да, ваше время было и впрямь превосходное время; вы твердите нам об этом уже не первый год. То-то мы живем в старой развалине, которая смахивает на гостиницу, с той разницей, что никто в нее не заезжает. Более интересных посетителей, чем старуха Одфиш, жена приходского священника, и маленький Крипплгейт, хромой учитель танцев, — у нас не бывает, а наше единственное развлечение — ваши старинные анекдоты о принце Евгении и герцоге Мальборо. Ненавижу этот старомодный вздор!
Хардкасл. А я люблю. Я люблю все, что старо: старых друзей, старые времена, старые обычаи, старые книги, старые вина, и, мне кажется, Дороти (берет ее за руку) вы не будете отрицать, что я всегда очень любил свою старую жену.
Миссис Хардкасл. О господи, мистер Хардкасл, вечно вы носитесь со своей Дороти и своими старыми женами. Я ведь моложе, чем вы меня выставляете, и не на один год… Прибавьте к двадцати двадцать — что получится?
Хардкасл. Сейчас подсчитаем: к двадцати прибавить двадцать — ровно пятьдесят семь.
Миссис Хардкасл. Неправда, мистер Хардкасл; мне было всего двадцать, когда я родила Тони от мистера Ламкина, моего первого мужа; а Тони еще не достиг сознательного возраста.
Хардкасл. И никогда не достигнет, могу поручиться. Славную выучку он прошел у вас!
Миссис Хардкасл. Это неважно. У Тони Ламкина приличное состояние. Моему сыну не придется зарабатывать на жизнь какими-то знаниями. Думаю, свои полторы тысячи в год он сумеет истратить и без особых знаний.
Хардкасл. Да какие у него знания! Просто смесь всяких проделок и озорства.
Миссис Хардкасл. Такой уж у него нрав, дорогой мой. Право, мистер Хардкасл, согласитесь, что у мальчика есть чувство юмора.
Хардкасл. Я скорее соглашусь окунуть его в пруд. Если сжигать башмаки лакея, пугать служанок и мучить котят почитается юмором, тогда, конечно, юмор у него есть. Не далее как вчера, он привязал мой парик к спинке стула, и когда мне надобно было встать, чтобы отвесить поклон, я ткнулся лысиной прямо в лицо миссис Фризл.
Миссис Хардкасл. Но разве это моя вина? Бедный мальчик всегда был слишком болезненным, чтобы преуспевать в науках. Школа была бы для него погибелью. Когда он немного окрепнет, почем знать, может быть, год-другой занятий латынью и принесет ему пользу…
Хардкасл. Ему — латынь? Что мертвому припарки… Нет, нет; трактир и конюшня — вот единственные школы, которые он когда-либо будет посещать.
Миссис Хардкасл. Во всяком случае, мы должны сейчас щадить мальчика — боюсь, что ему не суждено долго жить среди нас… Да по его лицу сразу видно, что он чахоточный.
Хардкасл. Несомненно, если чрезмерная толщина — один из признаков чахотки.
Миссис Хардкасл. Он иногда покашливает.
Хардкасл. Да, если виски попадает ему не в то горло.
Миссис Хардкасл. Я вправду опасаюсь за его легкие.
Хардкасл. Я тоже, уверяю вас; ведь он порою горланит, как иерихонская труба.
Тони за сценой громко подражает крику охотника.
А-э, да вот и он… поистине чахоточное создание.
Миссис Хардкасл. Тони, куда ты идешь, радость моя? Не побалуешь ли нас с отцом своим обществом, душенька?
Тони. Некогда, матушка; я не могу остаться.
Миссис Хардкасл. Лучше бы тебе не выходить из дому в такой сырой вечер, мой дорогой; ты ужасно выглядишь.
Хардкасл. Вот, вот, трактир, насиженное местечко, — так я и думал.
Миссис Хардкасл. Низкое, недостойное сборище!
Тони. Не такое уж низкое. Там будут Дик Маггинз, сборщик налогов, Джек Слэнг, коновал, маленький Аминадаб, который крутит шарманку, и Том Твист, что жонглирует оловянными блюдами.
Миссис Хардкасл. Прошу тебя, дорогой мой, ну, обмани их ожидания хоть на этот вечер.
Тони. Обмануть их ожидания мне ничего не стоит, но чего ради мне обманывать свои ожидания?
Миссис Хардкасл (удерживая его). Ты не пойдешь.
Тони. Нет, пойду.
Миссис Хардкасл. Не пойдешь, слышишь?
Тони. Увидим, кто сильнее — вы или я. (Уходя, тянет ее за собой.)
Хардкасл. Эта парочка только портит друг друга! Но в наш век все словно сговорились гнать долой благоразумие и скромность. Взять хотя бы мою красавицу Кэт. Нынешние моды и ее успели заразить. Прожив года два в столице, она пристрастилась к тюлю и французской мишуре не меньше, чем самые светские из лондонских дам.
Да благословит тебя небо, моя прелесть! Как всегда нарядна, точно напоказ, моя Кэт. Боже ты мой! Сколько же на тебе накручено лишнего шелка, девочка! Никак не втолковать нынешним тщеславным глупцам, что на деньги, которые они тратят на всякие оборочки, можно, было бы одеть всех бедняков.
Кэт. Вы знаете наш уговор, сэр. Вы отдаете мне утро, чтобы я могла принимать гостей и делать визиты, одеваясь по своему вкусу; а вечером я надеваю домашнее платье, чтобы угодить вам!
Хардкасл. Не забывай, что я настаиваю на условиях нашего уговора; кстати, мне, видимо, представится случай испытать твое послушание нынче же вечером.
Кэт. Извините меня, сэр, не понимаю я ваших обиняков.
Хардкасл. Тогда изволь, скажу напрямик, Кэт, — именно сегодня я ожидаю из столицы молодого джентльмена, которого я выбрал тебе в мужья. Я получил письмо от его отца; он сообщает мне, что его сын уже отправился в путь, и сам он надеется в самом скором времени последовать за ним.
Кэт. Неужто? Жаль, что я не узнала об этом заранее. Помилуй бог, как же мне вести себя? Тысяча против одного, что он мне не понравится; наша встреча будет так церемонна и так похожа на деловую что мне трудно будет питать к нему дружбу или уважение.
Хардкасл. Я не намерен влиять на твой выбор, дитя мое, будь покойна; но мистер Марло, на котором я остановился, сын моего старого друга, сэра Чарлза Марло; я часто тебе о нем рассказывал. Молодой джентльмен получил прекрасное образование и его прочат на государственную службу. Говорят, что он весьма просвещенный человек.
Кэт. В самом деле?
Хардкасл. Очень щедрый.
Кэт. Думаю, что он мне понравится.
Хардкасл. Он молод и храбр.
Мисс Хардкасл. Я уверена, что он мне понравится.
Хардкасл. И очень хорош собой.
Кэт. Батюшка, можете не продолжать (целует отцу руку), он мой; я выйду за него.
Хардкасл. И в довершение всего, Кэт, это один из самых застенчивых и скромных молодых людей.
Хардкасл. Напротив, скромность редко гнездится в душе, не обогащенной и другими, более высокими добродетелями. Именно эта его черта поразила меня.
Кэт. Право, у него должны быть более примечательные черты, чтобы увлечь меня. Однако ж, если он и впрямь так молод, так хорош собой и обладает всеми названными достоинствами, я полагаю, он все же подойдет мне. Я, пожалуй, выйду за него.
Хардкасл. Да, Кэт, но тут может возникнуть другое препятствие. Столь же вероятно, что он сам не захочет жениться на тебе.
На Facebook В Твиттере В Instagram В Одноклассниках Мы Вконтакте
Подписывайтесь на наши страницы в социальных сетях.
Будьте в курсе последних книжных новинок, комментируйте, обсуждайте. Мы ждём Вас!
Похожие книги на «Ночь ошибок»
Книги похожие на «Ночь ошибок» читать онлайн или скачать бесплатно полные версии.
Читайте также:
- Спектакль дюймовочка в детском саду
- Методические рекомендации по выставлению оценок в начальной школе по фгос
- Ирвинг альгамбра краткое содержание
- Пластилинография в доу снегирь
- Сухмантий былина краткое содержание
И.Ф. Тайц
В XVIII веке Англия становится классической страной капитализма. Буржуазия, утвердив себя в качестве правящего класса, сформировала и новую идеологию, нашедшую свое выражение в движении Просвещения, под знаком которого проходит весь XVIII век. Ощущение стабильности политического положения объясняет отсутствие в философской системе английских просветителей активной политической заостренности. Зато огромное значение приобретает моральный фактор, который рассматривается как основное средство примирения противоречий действительности. «Здравый смысл» и «нравственная природа» человека — вот на что уповают английские просветители, видя в этом главную опору в преобразовании жизни.
Моральная концепция легла и в основу эстетических учений, стала стержнем художественных течений английского искусства XVIII века. Типичной для эстетических взглядов просветителей была теория Антони Шефтсбери, в которой отождествлялись этические и эстетические категории. В теории Шефтсбери раскрылась важная особенность английского Просвещения — «тенденция искать решение проблем общественной жизни не в сфере общественной практики людей, а в морально-психологической сфере». Это определило и главную задачу искусства, которое должно было утверждать морально-нравственные принципы, способные оказывать воспитательное воздействие на человека. Особая роль отводилась здесь театру, который должен был стать рупором моральной проповеди. Новые задачи, поставленные перед театром, определили неизбежность утверждения жанра сентиментально-нравоучительной комедии, который отстаивал себя в борьбе с жанром комедии Реставрации, отвергая его как аморальный.
Жанр сентиментально-нравоучительной комедии вряд ли можно рассматривать только как упадок английской драматургии. Пьесы Сиббера и Стиля, Лилло и Мура показали на сцене рядового, «среднего» англичанина, его интересы и заботы. Но резкое усиление дидактического начала, назойливое морализаторство привело к утрате специфических черт комедийного жанра. Именно это подчеркивал Голдсмит в своем «Эссе о театре», когда писал, что для создания сентиментальной комедии «достаточно чуточку возвысить героев… вложить в их уста вялый диалог, лишенный юмора и оригинальности, наградить их добрыми сердцами… дать им одну-две патетические сцены, пронизанные нежной меланхолией, и нет сомнения в том, что все дамы будут плакать, а все джентльмены — аплодировать… Юмор изгнан со сцены. И скоро может случиться, что… зрители… будут сидеть на комедии со столь же мрачными лицами, как в молельне… Это было бы только справедливым наказанием, чтобы мы, будучи столь утонченными, что изгнали юмор со сцены, и сами утратили искусство смеяться».
В 30-е годы XVIII века театр стал ареной политической борьбы, которую использовали представители различных политических группировок.
Радикально настроенные драматурги, такие, как Гей и Филдинг, стремились возродить жанр сатирической комедии, обращаясь к национальным традициям народных фарсов, комедий Б. Джонсона и отнюдь не пренебрегая драматургической техникой комедиографов Реставрации. Но закон о театральной цензуре насильственно оборвал демократическую линию развития английской комедии. Борясь против законопроекта о цензуре, Филдинг в статье, помещенной в антиправительственной газете, предупреждал, что если «законопроект о цензуре вступит в силу, это приведет к застою английского театра, его актерского искусства в драматургии. Никогда больше в Англии не появятся ни Уичерли, ни Конгрив». Это предупреждение Филдинга во многом оказалось пророческим. Б. Шоу в предисловии к сборнику «Приятных пьес», писал, что когда для Филдинга «был закрыт путь Мольера и Аристофана… он избрал путь Сервантеса, и с той поры английский роман стал гордостью литературы, а английская драма ее позором».
В годы утверждения жанра сентиментально-нравоучительной комедии продолжается усиленная борьба с комедией Реставрации как с «рассадником зла и безнравственности». Обличению этой комедии посвящают свои статьи журналы «Театр», «Суфлер», «Универсальный зритель», «Лондонский журнал», которые утверждают, что подобные произведения приводят к порче нравов, делают людей легкомысленными.
Но это только часть судьбы, выпавшей на долю комедии Реставрации в XVIII веке. Более дальновидные драматурги, очевидно, понимают, что нельзя просто вычеркнуть полстолетия истории английской комедии, прошедшие под знаком Уичерли и Конгрива. Так, Гаррик пытается приспособить драматургическую технику и манеру комедиографов Реставрации к новым идейным задачам, создать на этой основе новую просветительскую комедию. Он обращается к переработке сюжетов комедии Реставрации. Так появились «Встреча с театральной труппой» (переработка «Репетиции» Бэкингема) и «Деревенская девушка» (переработка «Жены из деревни» Уичерли).
Изгнанная с подмостков, комедия Реставрации продолжала в той или иной степени оказывать влияние на развитие английского театра.
Но первым, кто открыто заговорил о необходимости возвращения к традициям комедии Реставрации, был О. Голдсмит. В предисловии к своей первой комедии «Добрячок» (1768), написанной как вызов сентиментальной комедии, он пишет: «Когда я взялся писать комедию, сознаюсь, я был сильно увлечен поэтами прошлого века и старался подражать им». Хотя Голдсмит и не называет здесь их имен, он еще в 1760-е годы в статье «Современное состояние нашего театра» упоминает имена Вонбру и Конгрива, чьих веселых, остроумных реплик ожидает публика. В «Векфильдском священнике» он также говорит о произведениях Фаркера и Конгрива, в которых много остроумия. В том же предисловии он призывает английских комедиографов ориентироваться на эти традиции, а не на современную французскую комедию, которая «становится настолько утонченной и сентиментальной, что не только изгоняет Мольера и юмор со сцены, но и зрителей из зала — тоже».
Самое название пьесы наводило на сопоставление с «Прямодушным» Уичерли. Герои обеих комедий, их поступки, которые проистекают из благородных побуждений, непонятны окружающим. Отсюда и тот «мильон терзаний», который выпадает на их долю. Но, используя смех как средство борьбы с чрезмерными добродетелями, насаждаемыми сентиментальной комедией, Голдсмит ослабил по сравнению с Уичерли сатирическую остроту конфликта. Столкновение героя «Добрячка» с обществом подстроено сэром Уильямом, дабы излечить племянника от чрезмерных сентиментальных добродетелей, и лишено того драматизма, который присущ столкновению Мэнли с миром Оливии и Верниша.
Следующим этапом борьбы Голдсмита за возвращение на сцену «веселой комедии» стал его «Опыт о театре», который был как бы попыткой подготовить публику к постановке новой комедии «Ночь ошибок», сыгранной два с половиной месяца спустя. В своем «Эссе о театре» он говорит о необходимости возродить традиции веселой комедии, вернуть на сцену изгнанный юмор, хотя и понимает, что нелегко возродить искусство, однажды утраченное. Эстетические принципы, сформулированные в «Эссе о театре», Голдсмит попытался реализовать в комедии «Она унижается, чтобы победить, или Ночь ошибок».
Антисентиментальная направленность комедии достаточно обнажена. Она чувствуется в отдельных репликах персонажей: миссис Хардкасл упоминает в явно ироническом плане образы Дарби и Джоан, возмущается «плаксивыми развязками из нынешних романов»; насмешка над «изысканными» чувствами пронизывает сцену в трактире из 1 акта, где, прослушав «творение» Тони, посвященное «Трем голубям», пьяницы ведут «тонкую» беседу.
Откровенно пародируется ситуация сентиментальной комедии в сцене знакомства мистера Марло и мисс Хардкасл. Причем здесь пародия сочетается с выпадами против морализаторства сентиментальной комедии.
Мисс Хардкасл: Как может чувствительная натура прельщаться всеми этими легковесными пустыми забавами, где ничто не трогает сердце.
Марло: В наш лицемерный век мало найдется людей, которые… не… м… м… м…
Мисс Хардкасл: Вы хотите сказать, что в наш лицемерный век мало найдется людей, не осуждающих во всеуслышанье то, чем они сами занимаются втайне, и полагающих, что они отдают достаточную дань добродетели, восхваляя ее.
Марло: …Кто наиболее добродетелен на словах, менее всего добродетелен в душе. Но я утомляю вас, мэдэм.
Мисс Хардкасл: Нисколько, сэр; в вашей беседе есть нечто столь приятное и возвышенное…
Открыто признав необходимость следовать традициям комедии Реставрации, Голдсмит смело вводит образы и ситуации, использованные его предшественниками. Но совершенно справедливо замечание Родуэя, что, «хотя комедии Голдсмита возрождают нечто, идущее от комедии Реставрации, они сохраняют кое-что и от сентиментальной комедии. И в самых антисентиментальных произведениях весьма ощутим сентиментальный подтекст». Действительно, знакомые образы и ситуации у Голдсмита часто трансформируются под влиянием сентиментальной комедии.
Так, образ миссис Хардкасл вызывает в памяти образ вдовы Блэкакр, а прямым предшественником Тони Ламкина является Джерри («Прямодушный» Уичерли). Внешне сходна и сама ситуация. Мамаша держит у своей юбки великовозрастного недоросля, утверждая, что он еще «не достиг возраста», т. е. совершеннолетия. Но сходство оказывается чисто внешним. Если извращенность натуры вдовы Блэкакр изображалась Уичерли как страшный результат влияния общества, в котором все определяется всесилием денег, то все пороки в характере миссис Хардкасл оказываются следствием чрезмерности, неразумности материнской любви. Удержать Тони около себя любой ценой, устроить его счастье по своему разумению — вот доминанта всех ее поступков.
Глупость, нелепость, жестокость Джерри раскрывались Уичерли, как результат влияния социальных пороков общества. Тони же у Голдсмита — не более, чем жертва неразумной материнской любви. Его поступки объясняются весьма легко стремлением получить желанную свободу и устроить жизнь по своему разумению. «Голдсмит смеется вместе с Тони, но не над ним».
Подобные параллели можно обнаружить и в некоторых второстепенных персонажах: слуга Джереми в комедии Конгрива «Любовь за любовь» и слуга Джереми в «Ночи ошибок». Сам выбор имени героя подчеркивает сознательную ориентацию Голдсмита на драматургию Реставрации. Оба слуги носят имя библейского пророка-обличителя. Но если у Конгрива Джереми действительно произносил гневные филиппики, помогающие углубить бытовой фон комедии, понять причины основного конфликта, то Джереми у Голдсмита, хотя и касается некоторых сиюминутных событий 70-х годов XVIII века, откровенно нелеп, и его речь — не более чем пьяная болтовня.
В «Ночи ошибок» так же, как в «Прямодушном», есть ряд ситуаций, возникающих в результате борьбы за шкатулку с драгоценностями. Но снова у Уичерли шкатулка с драгоценностями вырастает в своеобразный символ, становится ключом к пониманию социальных причин конфликта. У Голдсмита — это не более, чем предмет, обыгрывание которого приводит к усложнению интриги, когда одна из линий конфликта уже готова исчерпать себя.
Смысл этих сравнений вовсе не в том, чтобы доказать превосходство комедиографов Реставрации перед Голдсмитом. Он создавал свое, оригинальное произведение, главную задачу которого видел в том, чтобы вернуть юмор на английскую сцену, вернуть смеху его законные права. И опору в своем начинании он находил в остроумном, ярком творчестве Уичерли, Конгрива и особенно Фаркера. Бредволд, говоря об особенностях комедии Голдсмита, замечает, что «среди старых драматургов наиболее близок ему по духу Фаркер».
Эту ориентировку на Фаркера Голдсмит заостряет зеркально-перевернутым повторением ситуации комедии Фаркера «Хитроумный план щеголей» (Мистер Арчер у Фаркера, изображая слугу, добивается своей цели; то же самое проделывает мисс Хардкасл у Голдсмита, когда, разыгрывая роль служанки, овладевает сердцем мистера Марло). Причем прием этот сознательно обнажен у Голдсмита, так как мисс Хардкасл спрашивает: «Как, по твоему, не напоминаю ли я Черри в «Хитроумной уловке щеголя?».
Но, как уже отмечалось, несмотря на многочисленные случаи внешнего совпадения, «Ночь ошибок» не является повторением комедии нравов эпохи Реставрации, перенесенной в XVIII век. Значительно изменяется жанровое содержание «Ночи ошибок» по сравнению с теми образцами, на которые ориентируется Голдсмит.
Прежде всего, сужается бытовой фон — важнейший компонент структуры комедии нравов. Об этом свидетельствует резкое уменьшение количества второстепенных и внесценических персонажей, раскрывавших содержание эпохи. Значащие имена, которые носят эти персонажи, не являются персонификацией общественных пороков, как это было у комедиографов Реставрации, а скорее помогают понять некие личностные свойства, вызывающие насмешку.
Основное содержание диалога сосредоточено на бытовых, конкретных ситуациях. Герои замкнуты в домашней сфере, а их счастье или кажущиеся несчастья практически не зависят от характера социальной жизни, от общественных нравов. Это отсутствие интереса к общественным проблемам подчеркнуто в реплике Хардкасл а: «Было, правда, время, когда меня тревожили ошибки правительства, но, заметив, что сам я день ото дня становлюсь все раздражительнее, а правительство не становится лучше, я предоставил ему исправляться самому. С тех пор мне решительно все равно, кого изберут в парламент». Только в отдельных репликах диалогов содержатся намеки на конкретные приметы времени (например, в реплике м-ра Марло — намек на фальсифицированные выборы в Бедфорде в 1976 году). В отличие от комедии Реставрации у Голдсмита, нравы эпохи перестают быть основным источником комического. Комизм возникает как результат неожиданных, забавных ситуаций, в которых оказываются герои комедии.
В комедии две сюжетные линии (м-р Марло — мисс Хардкасл; мистер Хэстингс — мисс Нэвилл), из которых линия Хэстингс — Констэнс Нэвилл слегка отодвинута на задний план. Именно в построении и разрешении комедийной интриги проявилось мастерство Голдсмита. Социальная основа конфликта не интересует Голдсмита, ее просто нет, поэтому ему и не нужна глубокая разработка бытового фона, без которого невозможно представить комедию Реставрации.
В первой сюжетной линии конфликт возникает как результат недоразумения, ошибки (обманутый Тони мистер Марло принимает дом своей невесты за гостиницу и ведет себя соответственно. При этом знающая о его заблуждении Кэт держит все нити интриги в своих руках).
Во второй сюжетной линии конфликт внешне больше напоминает один из традиционных конфликтов комедии Реставрации: столкновение молодости со старостью (миссис Хардкасл всеми силами стремится заполучить Констэнс для своего Тони, не давая ей соединиться с Хэстингсом). Но сами понятия молодости и старости не несут традиционного для Реставрации содержания: новых и старых представлений о жизни, нового и старого мира. И если в ряде случаев конфликт в комедии Реставрации возникал в результате столкновения «между юным и старым веком», то у Голдсмита он не более чем следствие чрезмерности материнской любви миссис Хардкасл.
Противоречия, возникшие в результате конфликта, оказываются легко устранимыми, так как в первом случае счастью героев мешает только чрезмерная застенчивость Марло, а во втором — упрямство миссис Хардкасл. Конфликт в обеих сюжетных линиях оказывается мнимым. Причем зрителю это понятно с первых сцен, и весь интерес переносится на то, какими хитроумными способами будет распутана изящная интрига. В результате выяснения веселых недоразумений Марло принимает в свои объятия Кэт, Хэстинг — Констэнс, а счастливый Тони узнает, что уже три месяца назад достиг совершеннолетия и может избрать в супруги кого ему заблагорассудится, и, конечно, это будет «толстушка Бэт».
При сравнении «Ночи ошибок» с комедией Реставрации обращают на себя внимание и несколько иные принципы создания характера. Дело заключается не в самих приемах изображения, а в совершенно иной концепции восприятия человека. Бернбом в уже упомянутой работе замечает, что Голдсмит думал разрушить сентиментальную комедию, «не оскорбляя ее позиций недоверия к человеческой натуре… дух веселья нигде не угасает, но в комедии нет характеров, сатирически бичуемых автором в духе комедиографов Реставрации. У него меньше саркастической критики жизни, чем у его учителя Фаркера. Его комическая муза — не социально-сатирическая; она — веселая проказница, которая отпускает грубоватые шутки». Это доверие к человеческой природе привело к тому, что в комедии все отклонения от этой нормы временные и легко исправимые шуткой, смехом, веселыми розыгрышами. Молодой Марло страдает чрезмерной застенчивостью по отношению к порядочным женщинам, а с особами иного сорта смел до наглости только потому, что таковы они сами. Его неуверенность в себе вызвана и воспитанием, и недоверием к собственной внешности («моя запинающаяся речь, моя нескладная, неказистая внешность», хотя в глазах окружающих он наделен и «здравым смыслом» (Хэстингс), и красотой («таких у нас редко встретишь, даже когда все графство соберется на скачки» — Кэт). Причем именно подлинно «хорошая натура» мешает ему быть таким, как все, в обращении с женщинами: «Бесстыднику легко притвориться скромным, но будь я проклят, если скромный человек сумеет изобразить бесстыдство». Вот на стремлении избавить героя от излишней застенчивости, выявить подлинную сущность его и построена основная интрига комедии. Голдсмит постоянно напоминает зрителю о том, что по натуре своей герой хорош и благороден. Вольности, допущенные им по отношению к Кэт, которую он принимает за служанку, — только внешняя оболочка, под которой скрывается порядочность и добродетель. Так, в разговоре с Хэстингсом, в котором Марло похваляется близкой победой над служанкой, достаточно Хэстингсу сказать, что эта девушка добродетельна, как Марло восклицает: «А если это так, я буду последним, кто попытается сгубить ее добродетель». Поверив Кэт, что она бедная родственница хозяев, он считает своим долгом немедленно уехать, так как и в мыслях не может «позволить себе соблазнить невинное создание, доверившееся его чести, навлечь позор на ту, чьей единственной виной было ее необычное очарование».
Именно на доверии к «хорошей натуре» Марло строит свой хитроумный план Кэт, стремясь доказать отцу, что у Марло «есть лишь недостатки, которые со временем пройдут, и достоинства, которые укрепятся с годами…»
Характеры в «Ночи ошибок» изначально заданы, и Голдсмит не слишком заботится об их тщательной разработке. Главная прелесть этой комедии в многообразии комических ситуаций, в которых выявляются забавные или нелепые свойства человеческой натуры, легко, впрочем, исправляемые с помощью смеха. И это немаловажно. Голдсмит возвращал английской сцене мастерство комедийной интриги, блистательно развитое комедиографами Реставрации и утраченное в период господства сентиментальной комедии.
В основе комической ситуации часто лежат добрые намерения, неверно истолкованные. Это ведет к забавным заблуждениям героев. Именно на этом построены взаимоотношения Марло и мистера Хардкасла. Мистер Хардкасл стремится как можно любезнее и радушнее принять сына своего друга, а Марло, принимая его за хозяина гостиницы, возмущается назойливостью этого странного человека, постоянно навязывающего ему свое общество. Кульминации достигает эта ситуация в IV действии, где выведенный из себя Хардкасл требует, чтобы Марло немедленно покинул его дом.
Хардкасл: …Я приказываю вам сей же час покинуть его!
Марло: Ха-ха-ха! Буря в стакане воды… Это мой дом, пока я изволю жить здесь. Какое вы имеете право приказывать мне уехать, сэр? Никогда я еще не встречал подобного нахальства…
Хардкасл: Я также, провалиться мне на этом месте! Явиться в мой дом, спрашивать себе все, что вздумается, согнать меня с моего же кресла, оскорбить мою семью, велеть своим слугам напиться допьяна, а затем твердить мне: «Этот дом мой, сэр!».
Комическая ситуация возникает и тогда, когда один персонаж использует свои знания о другом, а тот и не подозревает этого. По такому принципу построены диалоги Кэт, переодетой служанкой, и Марло. Когда Кэт лукаво говорит, что уж перед ее хозяйкой он наверняка бы оробел, возмущенный Марло заявляет: «Я оробел перед ней? Заурядная и неуклюжая девица, к тому же и косая… я немножко посмеялся и подшутил над ней, но мне не хотелось быть слишком суровым».
Комизм диалогов Кэт и мистера Хардкасла проистекает из различного толкования натуры Марло, который проявил перед ними противоположные стороны характера. Для Хардкасла он человек предельно бесстыдный, а Кэт утверждает, что не встречала более скромного человека.
В отдельных случаях Голдсмит достигает комического эффекта, сталкивая старое и новое понимание одного и того же понятия. Так построена беседа мистера и миссис Хардкасл о Тони. Миссис Хардкасл объясняет поступки своего сына: «Такой уж у него нрав», и в новом, уже полностью принадлежащем эпохе Просвещения и введенном А. Шефтсбери в книге «Опыт свободного выражения остроумия и юмора», где «юмор» — особого рода веселое настроение: «Согласитесь, что у мальчика есть чувство юмора». Мистер Хардкасл подхватывает реплику, толкуя слово «юмор» только в его позднем значении: «Если сжигать башмаки лакея, пугать служанок и мучить котят почитается юмором, тогда, конечно, юмор у него есть».
Но чаще всего в основе комической ситуации лежит неожиданно возникающая или подстроенная «случайность». На этом строятся все эпизоды со шкатулкой Констэнс и «воспитание» миссис Хардкасл: ее путешествие в карете и сцена на «Разбойничьей Пустоши», которую Тони оборудовал в двух шагах от дома.
В многообразных комических ситуациях раскрывается истинная сущность характеров, то доброе, что таится подчас под не очень привлекательной внешней оболочкой.
Голдсмит сохранил в системе образов все традиционные типы, характерные для комедии Реставрации: здесь есть олдермен, щеголь, красавица, старуха и т. д. Но в то же время преобразовал их в соответствии с концепциями просветителей. Движение характеров (не развитие, а скорее раскрытие) заключается в обнаружении хороших сторон человеческой натуры. Это характерно для всех образов комедии. В сущности среди них нет ни одного по-настоящему дурного человека. Даже Тони Ламкин, из-за которого возникло столько недоразумений, причинивших неприятности всем персонажам, заявляет: «Встречайте меня через два часа в конце сада, и если вы не убедитесь в том, что Тони Ламкин куда добрее, чем вы полагали, можете забрать у меня мою лучшую лошадь и Бэт Бауснер в придачу!».
Анализ комедии Голдсмита «Ночь ошибок» позволяет сделать вывод, что по своей жанровой форме она тяготеет к «комедии интриги». Создавая в противовес сентиментальной комедии новый тип «веселой» просветительской комедии, Голдсмит кладет в ее основу идейно-эстетические принципы литературы и идеологии Просвещения, но устраняет при этом откровенную дидактику, приведшую к упадку английской комедии в XVIII веке. Эту полемическую направленность комедии великолепно поняли современники драматурга, и, несмотря на признание комедии широкой публикой, отклики на нее со стороны тех, кто отстаивал прежде всего нравоучительную тенденцию в драматургии, были далеко не доброжелательными. Так, Гораций Уолпол в одном из писем выразил явно отрицательную оценку пьесы: «Голдсмит написал комедию, нет — самый низкий из всех фарсов. Я осуждаю не сюжет, хотя и очень вульгарный, но мастерство выполнения…» Далее он особенно подчеркивал «намеренную тенденцию к отсутствию морали, наставления или чего-либо подобного. Она создана как нечто противоположное сентиментальной комедии, но так же дурна, как они, или даже хуже их». А обозреватель провозгласил комедию «грандиозным концом сцены».
Но пьеса выдержала испытание временем. И время доказало, что Голдсмит вернул английскому театру подлинную комедию. Возвращая смеху его законные права, Голдсмит опирался на традиции комедии Реставрации, приспосабливая их к требованиям и задачам своего искусства. Именно эти традиции, хотя они и не стали структурообразующим элементом комедии, помогли Голдсмиту одержать победу над «слезливой» комедией. Драматургия Голдсмита стала первым шагом в возрождении английской комедии после длительного ее упадка и подготовила драматургию Шеридана, который в конце столетия поднимается до создания сатирической комедии.
Л-ра: Зарубежная драматургия: метод и жанр. – Свердловск, 1985. – С. 129-139.
Биография
Произведения
- Векфильдский священник
- Ночь ошибок
- Опровержение логики
Критика
- Жанровое своеобразие комедии О. Голдсмита «Ночь ошибок»
- О. Голдсмит в русской критике и переводах
- Традиции народной поэзии (баллады) в творчестве О. Голдсмита
У этого термина существуют и другие значения, см. Комедия ошибок (значения).
| Комедия ошибок | |
| The Comedy of Errors | |
| Жанр | комедия |
| Автор | Уильям Шекспир |
| Язык оригинала | английский |
| Дата написания | 1592—1594 |
| Текст произведения в Викитеке | |
| Медиафайлы на Викискладе |
«Коме́дия оши́бок»
(англ. The Comedy of Errors) — одна из ранних комедий Уильяма Шекспира. При жизни писателя не издавалась и впервые была напечатана в посмертном фолио. Известно, что комедия шла на сцене уже до 1594 года. Текст пьесы позволяет исследователям творчества писателя предполагать, что она была написана около 1591 года.
«Комедия ошибок» — одна из самых коротких пьес писателя (1777 строк) и единственная (за исключением «Бури»), относящаяся к «классическим». В ней соблюдается единство времени — все события происходят в один день — и, в обобщенном смысле, единство места — все события происходят в одном городе.
Сюжет[ | ]
Сиракузский купец Эгеон был вынужден уехать по делам в Эпидамн. Его беременная жена Эмилия через шесть месяцев неожиданно последовала за ним и родила по прибытии двух сыновей-близнецов. В то же время в том же самом доме у одной из нищих женщин также появились дети-близнецы. Эгеон купил их у родителей, чтобы воспитать слуг своим сыновьям. Вскоре семья решила вернуться домой, но корабль попал в бурю. Тогда Эгеон и Эмилия каждый взял одного из своих сыновей и младенцев-слуг и привязались к запасным мачтам. После бури их подобрали моряки: Эгеона спас корабль из Эпидавра, а Эмилию — коринфское судно.
Через восемнадцать лет Антифол Сиракузский, воспитанный отцом, пустился по всему свету искать брата, взяв с собой лишь слугу. Ещё через пять лет судьба привела его в Эфес, где как раз-таки и живёт его брат.
Весь сюжет пьесы построен на фарсовой основе. Из-за внешней схожести персонажи пьесы все время путают близнецов между собой: в конце концов жена Антифола Эфеского принимает мужа за сумасшедшего, а его брат — Антифол Сиракузский — влюбляется в её кроткую сестру Люциану. Все персонажи собираются вместе у монастыря, где укрылся Антифол Эфеский, спасаясь от врача Пинча, призванного женой. В это время мимо проходит герцог и Эгеон, который прибыл в Эфес, ища сыновей, но по причине раздора между Эфесом и Сиракузами его должны были казнить. Эгеон признает сыновей и Эмилию, которая оказалась аббатисой того самого монастыря, где они собрались. Герцог помиловал Эгеона и созвал всех на пир, чем и заканчивается комедия.
Сюжет
Сиракузский купец Эгеон был вынужден уехать по делам в Эпидамн. Его беременная жена Эмилия через шесть месяцев неожиданно последовала за ним и родила по прибытии двух сыновей-близнецов. В то же время в том же самом доме у одной из нищих женщин также появились дети-близнецы. Эгеон купил их у родителей, чтобы воспитать слуг своим сыновьям. Вскоре семья решила вернуться домой, но корабль попал в бурю. Тогда Эгеон и Эмилия каждый взял одного из своих сыновей и младенцев-слуг и привязались к запасным мачтам. После бури их подобрали моряки: Эгеона спас корабль из Эпидавра, а Эмилию — коринфское судно.
Через восемнадцать лет Антифол Сиракузский, воспитанный отцом, пустился по всему свету искать брата, взяв с собой лишь слугу. Ещё через пять лет судьба привела его в Эфес, где как раз-таки и живет его брат.
Весь сюжет пьесы построен на фарсовой основе. Из-за внешней схожести персонажи пьесы все время путают близнецов между собой: в конце концов жена Антифола Эфеского принимает мужа за сумашедшего, а он влюбляется в ее кроткую сестру Люциану. В конце все персонажи собираются вместе у монастыря, где укрылся Антифол Эфеский, спасаясь от врача Пинча, призванного женой. В это время мимо проходит герцог и Эгеон, который прибыл в Эфес, ища сыновей, но по причине раздора между Эфесом и Сиракузами его должны были казнить. Эгеон признает сыновей и Эмилию, которая оказалась аббатисой того самого монастыря, где они собрались. Герцог помиловал Эгеона и созвал всех на пир, чем и заканчивается комедия.
Действующие лица[ | ]
Среди имен персонажей смешаны латинские (Антифол, Эгеон) и итальянские (Анджело, Бальтазар) формы. Единственное значимое имя — Пинч: англ. pinch — «ущемление, стеснённое положение».
- Солин
[1], герцог Эфесский. - Эгеон
, сиракузский купец. - Антифол Эфесский
,
Антифол Сиракузский
, братья-близнецы, сыновья Эгеона и Эмилии. - Дромио Эфесский
,
Дромио Сиракузский
, братья-близнецы, слуги двух Антифолов. - Бальтазар
, купец. - Анджело
, ювелир. - Первый купец
, друг Антифола Сиракузского. - Второй купец
, кредитор Анджело. - Пинч
, школьный учитель. - Эмилия
или
Игуменья
— жена Эгеона, аббатиса монастыря в Эфесе. - Адриана
, жена Антифола Эфесского. - Люциана
, её сестра. - Люция
, служанка Адрианы. - Куртизанка
Тюремщик, приставы, свита, слуги
Адаптации[ | ]
Мюзиклы и кинематограф[ | ]
По сюжету этой шекспировской пьесы снято несколько фильмов — в частности, немой американский фильм 1908 года, советская «Комедия ошибок» и индийский «Ангур».
Эта комедия также легла в основу Бродвейского мюзикла Ричарда Роджерса и Лоренца Харта «Парни из Сиракуз» (The Boys from Syracuse, 1938), который был экранизирован в 1940 году (Парни из Сиракуз[en]), режиссёр А. Эдвард Сазерленд[en]. В главных ролях идентичных близнецов снялся Аллан Джонс[en].
Кинофильмы и телевизионные постановки[ | ]
- 1940 — Парни из Сиракуз[en] /The Boys from Syracuse , США, режиссёр А. Эдвард Сазерленд[en] (современная адаптация пьесы) Фильм основан на одноимённом мюзикле Ричарда Роджерса и Лоренца Харта
- 1949 — Комедия ошибок, США, режиссёр Стэнли Куинн (эпизод из сериала «Телевизионный театр Крафта»)
- 1954 — Комедия ошибок, Великобритания (эпизод телесериала Театр воскресным вечером[en]), режиссёр Лайонел Харрис
- 1956 — Комедия ошибок, Великобритания (эпизод телесериала ITV Пьеса месяца[en])
- 1960 — Комедия ошибок / Komödie der Irrungen, ГДР (ТВ), режиссёр Отто Таузиг[en]
- 1963 — Комедия ошибок / Komödie der Irrungen, Австрия (ТВ), режиссёры Питер Дорре, Петер Вайхс[de]
- 1963 — Иллюзия иллюзии[en] /Bhranti Bilas, Индия, режиссёр Ману Сен, фильм на бенгальском языке по одноимённой пьесе Ишвара Чандры Видьясагара[en], которая в свою очередь основана на Комедии ошибок Уильяма Шекспира
- 1964 — Комедия ошибок, Великобритания, режиссёры Питер Дагид, Клиффорд Уильямс[en] (эпизод телесериала Фестиваль)[en]
- 1965 — Комедия ошибок / Komödie der Irrungen, ФРГ (ТВ), режиссёр Ханс-Дитер Шварце[de]
- 1966 — Мы оба встретимся снова (Комедия ошибок) / Phir Milengey Hum Dono, Бангладеш, режиссёр Syed Shamsul Haque
- 1968 — Комедия ошибок / Komödie der Irrungen, ГДР (ТВ), режиссёр Петер Купке[de]
- 1968 — Две двойки это четыре[en] / Do Dooni Char, Индия, режиссёр Добу Сен, мюзикл, ремейк фильма Иллюзия иллюзии[en] 1963 года, основанный на пьесе Шекспира.
- 1970 — Комедия ошибок / Komödie der Irrungen, Австрия (ТВ), режиссёры Georg Madeja, Herbert Wochinz
- 1970 — Комедия ошибок / La comedia de las equivocaciones (ТВ), Испания (эпизод телесериала Вечный театр[es], режиссёр Федерико Руис
- 1978 — Комедия ошибок, СССР (ТВ), режиссёр Вадим Гаузнер
- 1978 — Комедия ошибок, Великобритания (ТВ), режиссёр Филип Кассон
- 1982 — Ангур[en], Другое название фильма «Виноград», Индия, режиссёр Гулзар (ремейк индийского фильма Do Dooni Char, который был ремейком бенгальского языкового комедийного фильма 1963 года Bhrantibilas, основанного на пьесе Шекспира )
- 1983 — Комедия ошибок / The Comedy of Errors (ТВ) Великобритания, США, режиссёр Джеймс Селлан Джонс[en] BBC Television Shakespeare
- 1986 — Парни из Сиракуз / The Boys from Syracuse, Канада (ТВ), режиссёр Норман Кэмпбелл[en]. Фильм основан на одноимённом мюзикле Ричарда Роджерса и Лоренца Харта. Стратфордский фестиваль
- 1987 — Комедия ошибок / The Comedy of Errors (ТВ) США, режиссёр Роберт Вудрафф[en]
- 1988 — Комедия ошибок, или весёлая игра ошибок / Tévedések vígjátéka, avagy Tévedések víg játéka (ТВ), Венгрия, режиссёр Янош Мохачи
- 1988 — Большой бизнес / Big Business (США), режиссёр Джим Абрахамс. Сюжет основан на вольной трактовке комедии У. Шекспира.
- 1989 — Комедия ошибок / The Comedy of Errors (ТВ), Канада, Стратфордский фестиваль, режиссёр Ричард Монетт[en]
- 2000 — Комедия ошибок / The Comedy of Errors, США, режиссёр Уенделл Сведа
- 2012 — Комедия ошибок / The Comedy of Errors, Великобритания, цикл Королевский национальный театр в прямом эфире, режиссёры Доминик Кук[en], Тим Ван Сомерен
- 2012 — Комедия ошибок / The Comedy of Errors, (США) (видео), режиссёр Рид Эдельман
- 2015 — Комедия ошибок / The Comedy of Errors, Великобритания, Шекспировский «Глобус» на экране, режиссёр Бланш Макинтайр
Сон в летнюю ночь
Действие происходит в Афинах. Правитель Афин носит имя Тесея, одного из популярнейших героев античных преданий о покорении греками воинственного племени женщин — амазонок. На царице этого племени, Ипполите, и женится Тесей. Пьеса, видимо, была создана для спектакля по случаю свадьбы каких-то высокопоставленных лиц.
Идут приготовления к свадьбе герцога Тесея и царицы амазонок Ипполиты, которая должна состояться в ночь полнолуния. Ко дворцу герцога является разгневанный Эгей, отец Гермии, который обвиняет Лизандра в том, что он околдовал его дочь и коварно заставил её полюбить его, в то время как она уже обещана Деметрию. Гермия признается в любви к Лизандру. Герцог объявляет, что по афинским законам она должна подчиниться воле отца. Он даёт девушке отсрочку, но в день новолуния ей придётся «или умереть / За нарушение отцовской воли, / Иль обвенчаться с тем, кого он выбрал, / Иль дать навек у алтаря Дианы / Обет безбрачья и суровой жизни». Влюблённые договариваются вместе бежать из Афин и встретиться следующей ночью в ближайшем лесу. Они открывают свой план подруге Гермии Елене, которая когда-то была возлюбленной Деметрия и до сих пор любит его страстно. Надеясь на его благодарность, она собирается рассказать Деметрию о планах влюблённых. Тем временем компания простоватых мастеровых готовится к постановке интермедии по случаю свадьбы герцога. Режиссёр, плотник Питер Пигва, выбрал подходящее произведение: «Прежалостная комедия и весьма жестокая кончина Пирама и Фисбы». Ткач Ник Основа согласен сыграть роль Пирама, как, впрочем, и большинство других ролей. Починщику раздувальных мехов Френсису Дудке даётся роль Фисбы (во времена Шекспира женщины на сцену не допускались). Портной Робин Заморыш будет матерью Фисбы, а медник Том Рыло — отцом Пирама. Роль Льва поручают столяру Миляге: у него «память туга на учение», а для этой роли нужно только рычать. Пигва просит всех вызубрить роли наизусть и завтра вечером прийти в лес к герцогскому дубу на репетицию.
Продолжение после рекламы:
В лесу поблизости от Афин царь фей и эльфов Оберон и его жена царица Титания ссорятся из-за ребёнка, которого Титания усыновила, а Оберон хочет забрать себе, чтобы сделать пажом. Титания отказывается подчиниться воле мужа и уходит вместе с эльфами. Оберон просит озорного эльфа Пэка (Доброго Малого Робина) принести ему маленький цветок, на который упала стрела Купидона, после того как он промахнулся «в царящую на Западе Весталку» (намёк на королеву Елизавету). Если веки спящего смазать соком этого цветка, то, проснувшись, он влюбится в первое живое существо, которое увидит. Оберон хочет таким образом заставить Титанию влюбиться в какое-нибудь дикое животное и забыть о мальчике. Пэк улетает на поиски цветка, а Оберон становится невидимым свидетелем разговора между Еленой и Деметрием, который разыскивает в лесу Гермию и Лизандра и с презрением отвергает свою прежнюю возлюбленную. Когда Пэк возвращается с цветком, Оберон поручает ему разыскать Деметрия, которого описывает как «надменного повесу» в афинских одеждах, и смазать ему глаза, но так, чтобы во время пробуждения с ним рядом оказалась влюблённая в него красавица. Обнаружив спящую Титанию, Оберон выжимает сок цветка на её веки. Лизандр и Гермия заблудились в лесу и тоже прилегли отдохнуть, по просьбе Гермии — подальше Друг от друга, поскольку «для юноши с девицей стыд людской / Не допускает близости…». Пэк, приняв Лизандра за Деметрия, капает сок ему на глаза. Появляется Елена, от которой убежал Деметрий, и остановившись отдохнуть, будит Лизандра, который тут же в неё влюбляется. Елена считает, что он насмехается над ней, и убегает, а Лизандр, бросив Гермию, устремляется за Еленой.
Брифли существует благодаря рекламе:
Рядом с местом, где спит Титания, собралась на репетицию компания мастеровых. По предложению Основы, который очень озабочен тем, чтобы, упаси Бог, не напугать дам-зрительниц, к пьесе пишут два пролога — первый о том, что Пирам вовсе не убивает себя и никакой он на самом деле не Пирам, а ткач Основа, а второй — что и Лев совсем не лев, а столяр Миляга. Шалун Пэк, который с интересом наблюдает за репетицией, заколдовывает Основу: теперь у ткача ослиная голова. Дружки, приняв Основу за оборотня, в страхе разбегаются. В это время просыпается Титания и, взглянув на Основу, говорит: «Твой образ пленяет взор Тебя люблю я. Следуй же за мной!» Титания призывает четырёх эльфов — Горчичное Зерно, Душистый Горошек, Паутинку и Мотылька — и приказывает им служить «своему милому». Оберон в восторге выслушивает рассказ Пэка о том, как Титания влюбилась в чудовище, но весьма недоволен, узнав, что эльф брызнул волшебным соком в глаза Лизандра, а не Деметрия. Оберон усыпляет Деметрия и исправляет ошибку Пэка, который по приказу своего властелина заманивает Елену поближе к спящему Деметрию. Едва проснувшись, Деметрий начинает клясться в любви той, которую Недавно с презрением отвергал. Елена же убеждена, что оба молодых человека, Лизандр и Деметрий, над ней издеваются: «Пустых насмешек слушать нету силы!» К тому же она считает, что Гермия с ними заодно, и горько корит подругу за коварство. Потрясённая грубыми оскорблениями Лизандра, Гермия обвиняет Елену в том, что она обманщица и воровка, укравшая у неё сердце Лизандра. Слово за слово — и она уже пытается выцарапать Елене глаза. Молодые люди — теперь соперники, добивающиеся любви Елены, — удаляются, чтобы в поединке решить, кто из них имеет больше прав. Пэк в восторге от всей этой путаницы, но Оберон приказывает ему завести обоих дуэлянтов поглубже в лес, подражая их голосам, и сбить их с пути, «чтоб им никак друг друга не найти». Когда Лизандр в изнеможении сваливается с ног и засыпает, Пэк выжимает на его веки сок растения — противоядия любовному цветку. Елена и Деметрий также усыплены неподалёку друг от друга.
Продолжение после рекламы:
Увидев Титанию, уснувшую рядом с Основой, Оберон, который к этому времени уже заполучил понравившегося ему ребёнка, жалеет её и дотрагивается до её глаз цветком-противоядием. Царица фей просыпается со словами: «Мой Оберон! Что может нам присниться! / Мне снилось, что влюбилась я в осла!» Пэк по приказу Оберона возвращает Основе его собственную голову. Повелители эльфов улетают. В лесу появляются охотящиеся Тесей, Ипполита и Эгей, Они находят спящих молодых людей и будят их. Уже свободный от действия любовного зелья, но все ещё ошеломлённый Лизандр объясняет, что они с Гермией бежали в лес от суровости афинских законов, Деметрий же признается, что «Страсть, цель и радость глаз теперь / Не Гермия, а милая Елена». Тесей объявляет, что ещё две пары будут сегодня венчаться вместе с ними и Ипполитой, после чего удаляется вместе со свитой. Проснувшийся Основа отправляется в дом Пигвы, где его с нетерпением ждут друзья. Он даёт актёрам последние наставления: «Фисба пусть наденет чистое белье», а Лев пусть не вздумает обрезать ногти — они должны выглядывать из-под шкуры, как когти.
Брифли существует благодаря рекламе:
Тезей дивится странному рассказу влюблённых. «Безумные, любовники, поэты — / Все из фантазий созданы одних», — говорит он. Распорядитель увеселений Филострат представляет ему список развлечений. Герцог выбирает пьесу мастеровых: «Не может никогда быть слишком плохо, / Что преданность смиренно предлагает». Под иронические комментарии зрителей Пигва читает пролог. Рыло объясняет, что он — Стена, через которую переговариваются Пирам и Фисба, и потому измазан извёсткой. Когда Основа-Пирам ищет щель в Стене, чтобы взглянуть на возлюбленную, Рыло услужливо растопыривает пальцы. Появляется Лев и в стихах объясняет, что он не настоящий. «Какое кроткое животное, — восхищается Тесей, — и какое рассудительное!» Самодеятельные актёры безбожно перевирают текст и говорят массу глупостей, чем изрядно потешают своих знатных зрителей. Наконец пьеса закончена. Все расходятся — уже полночь, волшебный час для влюблённых. Появляется Пэк, он и остальные эльфы сначала поют и танцуют, а потом по распоряжению Оберона и Титании разлетаются по дворцу, чтобы благословить постели новобрачных. Пэк обращается к зрителям: «Коль я не смог вас позабавить, / Легко вам будет все исправить: / Представьте, будто вы заснули / И перед вами сны мелькнули».
Спектакль т. ра. Моссовета
Ошибки одной ночи
Комедия в 2-х актах
Перевод с английского А. д»Актиля
Молодой человек принимает дом старого друга своего отца за гостиницу, а свою будущую невесту — за служанку. В силу природной застенчивости он неловок в светских салонах, но чувствует себя как дома среди простолюдинов. Нескончаемый аттракцион ослепительных розыгрышей ожидает зрителя в старой знаменитой комедии Оливера Голдсмита.
Когда эта пьеса была впервые сыграна перед зрителями (15 марта 1773 года) ее приняли восторженно, сразу признав комедийным шедевром. Вот уже более двух столетий это мнение разделяет театральная публика и в Англии, и за ее пределами. В пьесе Голдсмита блистательно соединились жизненная правда и комедийный вымысел, мастерски выписанные характеры и динамичный сюжет, любовь к людям и отсутствие их идеализации.
Режиссер-постановщик Павел Хомский
Композитор В. Рубашевский
Исполнители:
Леонид Евтифьев,
Леонид Сенченко
Валерий Сторожик
Владимир Сулимов
Татьяна Бестаева,
Лариса Наумкина и др.
Оливер Голдсмит (англ. Oliver Goldsmith; 10 ноября 1730 — 4 апреля 1774) — английский прозаик, поэт и драматург ирландского происхождения, яркий представитель сентиментализма. Сын священника.
Разносторонняя одаренность Голдсмита выразилась и в драматическом жанре: 29 января 1768 его пьесу Добрячок (The Good-Natured Man) показал, не очень веря в ее успех, Дж. Коулман в театре «Ковент-Гарден». После премьеры в пьесу пришлось внести изменения, поскольку публика освистала «низкую» сцену с судебными приставами.
Ничуть не обескураженный неудачей, Голдсмит продолжил наступление на преобладавшую в театре сентиментальную комедию: 15 марта 1773 Коулман, снова без особой охоты, показал пьесу Ночь ошибок, или Унижение паче гордости (She Stoops to Conquer, or The Mistakes of a Night), имевшую успех у публики. Действие пьесы, построенное на том, что помещичий дом приняли за гостиницу, а семью хозяев — за слуг, неправдоподобно, однако события развиваются живо и забавно. Ситуации, диалоги и поведение персонажей неотразимо смешны.
В промежутке между этими пьесами Голдсмит опубликовал вторую большую поэму, Покинутая деревня (The Deserted Village, 1770), где оплакивается конец «милого Оберна» — обезлюдевшей деревушки, чьи обитатели были согнаны с родного места по произволу богачей. В поэму вплетены ностальгические воспоминания об ирландском местечке Лиссое, где писатель провел детство.
Несмотря на славу и заработки, Голдсмит не мог избавиться от долгов, и ему приходилось брать случайную работу. Так он написал исторические труды об Англии, Греции и Риме, жизнеописания Болингброка, поэта Т.Парнелла, законодателя мод Красавчика Нэша и наконец создал Историю земли и одушевленной природы (An History of the Earth, and Animated Nature), опубликованную посмертно в 1774.
Треволнения и напряженная работа подорвали здоровье писателя. В марте 1774, работая над поэмой Возмездие (Retaliation), Голдсмит заболел и умер в своей квартире в Темпле 4 апреля 1774.
«Ночь ошибок» («Она унижается, чтобы победить, или Ночь ошибок») — комедия Оливера Голдсмита. Премьера состоялась в лондонском театре «Ковент-Гарден» 15 мая 1773 г. Пьеса имела ошеломляющий успех: 13 представлений до конца сезона. В тот же год пьеса выдержала четыре отдельных издания. Первоначальное название — «Ночь ошибок» — было заменено на более пространное (благодаря Дж. Драйдену, которому пьеса очень понравилась). Сюжет основан на реальном происшествии из жизни автора. Считается, что «Ночь ошибок» написана в противовес сентиментальным комедиям X. Келли «Ложная щепетильность» (1768 г.) и Р. Кемберленда «Индус» (1771 г.). Принципы и эстетику настоящей «веселой комедии» Голдсмит обосновал в своем трактате «Опыт о театре, или Сравнение веселой и сентиментальной комедии» (1772 г.). «Ночь ошибок» стала воплощением теоретических постулатов и создана в лучших традициях английской классической комедии нравов.
Как и в фарсе Д. Фаркера «Хитроумный план щеголей» (1707 г.), в пьесе Голдсмита«Ночь ошибок» развитие комической ситуации происходит за счет недоразумения, или ошибки: молодой шалопай Тони Лампкин пытается подшутить над двумя путешествующими джентльменами и направляет их вместо гостиницы в дом мистера Хардкасла, который поджидает в гости сына своего друга сэра Чарлза Марлоу. Не догадываясь о том, где они оказались, молодые люди ведут себя развязно, недоразумения множатся. Голдсмит прибегает к приему «двойной иронии» (например, в эпизоде с «кражей» драгоценностей Констанции Невилл), однако автор не преследует дидактической цели, — его задача рассмешить зрителя. Самый комичный персонаж Тони Лампкин, его неуемные выходки и шутки — своеобразный двигатель сюжета. Дочь хозяина дома Кейт переодевается служанкой, чтобы соблазнить молодого Марлоу, который оказывается в весьма неловком положении. Мастерски, с юмором построены диалоги Марлоу и мистера Хардкасла, Марлоу и Кейт, перепалки миссис Хардкасл и Тони.
Сэмюел Джонсон признался, что за последнее время он не видел комедии, «которая бы не просто развеселила публику, но сделала ее на толику счастливее». Противоположного мнения придерживался Г. Уолпол: «Я осуждаю не саму тему пьесы (хотя она вульгарна), но ее воплощение. В результате — ни морали, ни назидания. Пьеса противостоит сентиментальной комедии, но ничем ее не лучше».
«Ночь ошибок» Голдсмита была популярна в Америке не менее, чем в Англии. Музыкальная версия под названием «Две розы» имела успех на нью-йоркской сцене (21 ноября 1904 г., постановщик С. Стейндж). Многие театральные звезды играли в этой пьесе, среди них: Чарлз Кембл, миссис Лэнгтри, Фанни Давенпорт, Роуз Коглэн, Энни Расселл, Джулия Марлоу, Мэри Шоу, Сидни Дрю, Роберт Мэнтелл, Сирил Мод. В Нью-Йорке постановки возобновлялись в 1905,1924 и 1928 гг. Всплеск интереса к пьесе наблюдался в 1930-е годы.
В России знакомство с комедией Голдсмита началось с конца XVIII века. Пушкиноведы считают ее одним из вероятных источников повести «Барышня-крестьянка».
Сэр Чарлз Марло.
Молодой Марло, его сын
Хэстингс, друг Марло.
Хардкасл.
Мисс Кэт Хардкасл, его дочь.
Миссис Хардкасл, его жена.
Тони Ламкин, ее сын.
Мисс Нэвилл, ее племянница.
Пимпль, служанка.
Стинга, трактирщица.
Собутыльники и слуги:
Сиамские близнецы.
Действие первое
Комната, обставленная на старинный лад. Входят миссис Хардкасл и мистер Хардкасл.
Миссис Хардкасл.
Странный вы человек, мистер Хардкасл, клянусь! Да кроме нас во всей Англии нет никого, кто хотя бы изредка не съездил в столицу, чтобы стереть с себя ржавчину! Взгляните-ка на обеих мисс Хоггс и нашу соседку миссис Григсби — они каждую зиму трутся там по месяцу и наводят на себя лоск!
Хардкасл.
Воистину! И возвращаются с запасом тщеславия и жеманства на целый год. Почему это Лондон не держит своих дураков взаперти, удивляюсь! В мое время столичные сумасбродства ползли к нам, как улитка, а нынче они летят быстрее дилижанса.
Миссис Хардкасл.
О да, ваше время было и впрямь превосходное время; вы твердите нам об этом уже не первый год. То-то мы живем в старой развалине, которая смахивает на гостиницу, с той разницей, что никто в нее не заезжает. Более интересных посетителей, чем старуха Одфиш, жена приходского священника, и маленький Крипплгейт, хромой учитель танцев, — у нас не бывает, а наше единственное развлечение — ваши старинные анекдоты о принце Евгении и герцоге Мальборо. Ненавижу этот старомодный вздор!
Хардкасл.
А я люблю. Я люблю все, что старо: старых друзей, старые времена, старые обычаи, старые книги, старые вина, и, мне кажется, Дороти (берет ее за руку)
вы не будете отрицать, что я всегда очень любил свою старую жену.
Миссис Хардкасл.
О господи, мистер Хардкасл, вечно вы носитесь со своей Дороти и своими старыми женами. Я ведь моложе, чем вы меня выставляете, и не на один год… Прибавьте к двадцати двадцать — что получится?
Хардкасл.
Сейчас подсчитаем: к двадцати прибавить двадцать — ровно пятьдесят семь.
Миссис Хардкасл.
Неправда, мистер Хардкасл; мне было всего двадцать, когда я родила Тони от мистера Ламкина, моего первого мужа; а Тони еще не достиг сознательного возраста.
Хардкасл.
И никогда не достигнет, могу поручиться. Славную выучку он прошел у вас!
Миссис Хардкасл.
Это неважно. У Тони Ламкина приличное состояние. Моему сыну не придется зарабатывать на жизнь какими-то знаниями. Думаю, свои полторы тысячи в год он сумеет истратить и без особых знаний.
Хардкасл.
Да какие у него знания! Просто смесь всяких проделок и озорства.
Миссис Хардкасл.
Такой уж у него нрав, дорогой мой. Право, мистер Хардкасл, согласитесь, что у мальчика есть чувство юмора.
Хардкасл.
Я скорее соглашусь окунуть его в пруд. Если сжигать башмаки лакея, пугать служанок и мучить котят почитается юмором, тогда, конечно, юмор у него есть. Не далее как вчера, он привязал мой парик к спинке стула, и когда мне надобно было встать, чтобы отвесить поклон, я ткнулся лысиной прямо в лицо миссис Фризл.
Миссис Хардкасл.
Но разве это моя вина? Бедный мальчик всегда был слишком болезненным, чтобы преуспевать в науках. Школа была бы для него погибелью. Когда он немного окрепнет, почем знать, может быть, год-другой занятий латынью и принесет ему пользу…
Хардкасл.
Ему — латынь? Что мертвому припарки… Нет, нет; трактир и конюшня — вот единственные школы, которые он когда-либо будет посещать.
Миссис Хардкасл.
Во всяком случае, мы должны сейчас щадить мальчика — боюсь, что ему не суждено долго жить среди нас… Да по его лицу сразу видно, что он чахоточный.
Хардкасл.
Несомненно, если чрезмерная толщина — один из признаков чахотки.
Миссис Хардкасл.
Он иногда покашливает.
Хардкасл.
Да, если виски попадает ему не в то горло.
Миссис Хардкасл.
Я вправду опасаюсь за его легкие.
Хардкасл.
Я тоже, уверяю вас; ведь он порою горланит, как иерихонская труба.
Тони за сценой громко подражает крику охотника.
А-э, да вот и он… поистине чахоточное создание.
Входит Тони.
Миссис Хардкасл.
Тони, куда ты идешь, радость моя? Не побалуешь ли нас с отцом своим обществом, душенька?
Тони
. Некогда, матушка; я не могу остаться.
Миссис Хардкасл.
Лучше бы тебе не выходить из дому в такой сырой вечер, мой дорогой; ты ужасно выглядишь.
Тони.
Я вам сказал, что не могу остаться. Меня уже ждут в «Трех голубях». Сегодня мы там сможем славно позабавиться.
Хардкасл.
Вот, вот, трактир, насиженное местечко, — так я и думал.
Миссис Хардкасл.
Низкое, недостойное сборище!
Тони.
Не такое уж низкое. Там будут Дик Маггинз, сборщик налогов, Джек Слэнг, коновал, маленький Аминадаб, который крутит шарманку, и Том Твист, что жонглирует оловянными блюдами.
Миссис Хардкасл.
Прошу тебя, дорогой мой, ну, обмани их ожидания хоть на этот вечер.
Тони.
Обмануть их ожидания мне ничего не стоит, но чего ради мне обманывать свои ожидания?
Миссис Хардкасл
(удерживая его).
Ты не пойдешь.
Тони.
Нет, пойду.
Миссис Хардкасл.
Не пойдешь, слышишь?
Тони.
Увидим, кто сильнее — вы или я. (Уходя, тянет ее за собой.)
Хардкасл.
Эта парочка только портит друг друга! Но в наш век все словно сговорились гнать долой благоразумие и скромность. Взять хотя бы мою красавицу Кэт. Нынешние моды и ее успели заразить. Прожив года два в столице, она пристрастилась к тюлю и французской мишуре не меньше, чем самые светские из лондонских дам.
Входит Кэт.
Да благословит тебя небо, моя прелесть! Как всегда нарядна, точно напоказ, моя Кэт. Боже ты мой! Сколько же на тебе накручено лишнего шелка, девочка! Никак не втолковать нынешним тщеславным глупцам, что на деньги, которые они тратят на всякие оборочки, можно, было бы одеть всех бедняков.
Кэт.
Вы знаете наш уговор, сэр. Вы отдаете мне утро, чтобы я могла принимать гостей и делать визиты, одеваясь по своему вкусу; а вечером я надеваю домашнее платье, чтобы угодить вам!
Хардкасл.
Не забывай, что я настаиваю на условиях нашего уговора; кстати, мне, видимо, представится случай испытать твое послушание нынче же вечером.
Кэт.
Извините меня, сэр, не понимаю я ваших обиняков.
Хардкасл.
Тогда изволь, скажу напрямик, Кэт, — именно сегодня я ожидаю из столицы молодого джентльмена, которого я выбрал тебе в мужья. Я получил письмо от его отца; он сообщает мне, что его сын уже отправился в путь, и сам он надеется в самом скором времени последовать за ним.
Кэт.
Неужто? Жаль, что я не узнала об этом заранее. Помилуй бог, как же мне вести себя? Тысяча против одного, что он мне не понравится; наша встреча будет так церемонна и так похожа на деловую что мне трудно будет питать к нему дружбу или уважение.
Хардкасл.
Я не намерен влиять на твой выбор, дитя мое, будь покойна; но мистер Марло, на котором я остановился, сын моего старого друга, сэра Чарлза Марло; я часто тебе о нем рассказывал. Молодой джентльмен получил прекрасное образование и его прочат на государственную службу. Говорят, что он весьма просвещенный человек.
Кэт.
В самом деле?
Хардкасл.
Очень щедрый.
Кэт.
Думаю, что он мне понравится.
Хардкасл.
Он молод и храбр.
Мисс Хардкасл.
Я уверена, что он мне понравится.
Тони Ламкин один из вариантов образа «дикого сквайра», столь популярного в английской литературе XVIII в. Невежественный юноша, избалованный своей маменькой, уверенной в том, что ее «сыну не придется зарабатывать на жизнь какими-то занятиями», ибо «свои полторы тысячи в год он сумеет истратить и без особых знаний», «смесь всяких проделок и озорства», как характеризует его отчим, Тони Ламкин большую часть времени проводит в трактире. Здесь он встречает едущего из Лондона Мерло, который намеревается просить руки его сестры, и направляет того в дом мистера Хардкасла — своего отчима, как в гостиницу. Из этой путаницы и проистекают «ошибки одной ночи», составляющие сюжет комедии.
Цель юноши — избавиться от мисс Нэвилл, воспитанницы своей матери, которую та хочет выдать замуж за него, прельщенная ее богатством. Узнав о намерении Хэстингса, друга Мар-ло, увезти девушку во Францию, Т. Л. всячески способствует осуществлению их плана и даже выкрадывает у матери шкатулку с драгоценностями, принадлежащими мисс Нэвилл.
Когда же план побега оказывается раскрыт и миссис Хардкасл (походящая на госпожу Простакову из «Недоросля» Д. И.Фонвизина так же, как Т. Л. похож на Митрофанушку) решает увезти непокорную воспитанницу в деревню к тетке Педегри, Т. Л. проявляет чудеса изобретательности, для того чтобы довести задуманное до победного конца. Он два часа возит карету вокруг дома, не пропуская ни одного болота или косогора, и, наконец, загнав карету в пруд в глубине сада, уверяет мать, что они потерпели аварию на Разбойничьей пустоши, милях в сорока от дома. Перепуганная насмерть женщина принимает за разбойника собственного мужа и навсегда теряет желание путешествовать. В финале пьесы Т. Л. узнает, что он уже три месяца как совершеннолетний и, следовательно, может отказаться от неугодной ему невесты и обрести желанную свободу.
«Орлеанская дева» – замысел создания произведения
Но не страшись!
Не трепетать! Вперед! Не пожелтеет
С Иоанной вам уж боле не видаться,
Невольникам дарующий свободу…
Своим серпом вооружилась д…
142670, г. Ликино-Дулево Московской обл.. Первомайский пер., 11. Тел. 417 42.
Специальности: экономика, бухгалтерский учет и контроль; менеджмент; м…
Конспект занятия по ФЭМП в подготовительной группе на тему: Путешествие паровозика в страну геометри…
Конспект занятия по ФЭМП в подготовительной группе на тему: «Путешествие паровозика в страну геометрических фигур»
Дошкольный возраст — возраст станов…
Захотелось мне сделать несколько постов на тему русского общества 1812 года-времен войны с Наполеоном. И как обычно в кино-литературно-художественном стиле. Кои посты и предлагаю вашему вниманию.
Фильмы «Кутузов» и «Эскадрон гусар летучих» .плюс потреты из Военной галереи 1812 года Эрмитажа.
Г.П. Данилевский «Сожженная Москва»- отрывки
Никогда в Москве и в ее окрестностях так не веселились, как перед грозным и мрачным двенадцатым годом.
Балы в городе и в подмосковных поместьях сменялись балами, катаньями, концертами и маскарадами. Над Москвой, этой пристанью и затишьем для многих потерпевших крушение, именитых пловцов, какими были Орловы, Зубовы и другие, в то время носилось как бы веяние крылатого Амура. Немало любовных приключений, с увозами, бегством из родительских домов и дуэлями, разыгралось в высшем и среднем обществе, где блистало в те годы столько замечательных, прославленных поэтами красавиц. Москвичи восторгались ими на четвергах у Разумовских, на вторниках у Нелединских-Мелецких и в Благородном дворянском собрании, по воскресеньям — у Архаровых, в остальные дни — у Апраксиных, Бутурлиных и других. Был конец мая 1812 года. Несмотря на недавнюю комету и на тревожные и настойчивые слухи о вероятии разрыва с Наполеоном и о возможности скорой войны, — этой войны не ожидали, и в обществе никто о ней особенно не помышлял.
Л.А.Денисьев
К.Полторацкий
Что же, дорогой граф, — держа на коленях собачку, встревоженно, по-французски, обратилась к гостю Шелешпанская, — неужели правда быть войне?
По-русски княгиня, как и все тогдашнее общество, только молилась, шутила либо бранилась с прислугой.
— Мы с вами, Анна Аркадьевна, наедине, — начал граф, — как старый приятель вашего мужа и ваш, смею повторить, всегдашний поклонник, скажу вам откровенно, дела наши нехороши… Бонапарт покинул Сен-Клу и прибыл по соседству к нам, в Дрезден; его, как удостоверяет «Гамбургский курьер», окружают герцоги, короли и несметное войско.
— Да ведь он только и делает, что воюет; в том его забава! — возразила княгиня. — Может быть, это еще и не против нас…
— Увы! государь Александр Павлович также оставил Петербург и поспешил в Вильну. Глаза и помыслы всех теперь на берегах Двины…
— Но это, граф, может быть диверсия против наших соседей? Все не верится.
— Таких сил Бонапарт не собрал бы против других. У него под рукой, — газеты все уже высчитали, — свыше полумиллиона войска и более тысячи двухсот пушек; один обоз в шесть тысяч подвод.
Княгиня понюхала из флакона и переложила на коленях спавшую собачку.
— И вы думаете, граф? — спросила она со вздохом. Граф Федор Васильевич скрестил руки на груди и приготовился сказать то, о чем он давно думал.
— Огненный метеор промчался по Европе, — произнес он, — долетит и в Россию. Я не раз предсказывал… Мало останавливали венчанного раба, когда он, без объявления войны, брал другие государства и столицы; увидим его и мы, русские, если не вблизи, то на западной границе наверное.
— Кто же виноват?
Растопчин промолчал.
— Но наше войско, — сказала княгиня, — одних казаков сколько!
— Благочестивая-то, «не бреемая» рать, бородачи? — произнес Растопчин по-русски. — Полноте, матушка княгиня, не вам это говорить: вы так долго жили в Европе, столько видели и слышали.
Наполеон сильно занял Аврору и стал ее мыслям представляться сказочным исполином, неземным героем. Сперва она с наслаждением воображала его себе в виде гения-благодетеля, нежданно и таинственно сошедшего в мир и проливающего на человечество, вместе с своею ослепительною славой, потоки мирного, неведомого дотоле блаженства. Но когда однажды бабке принесли с почты пачку новых, французских, изданных в Бельгии и в Англии, памфлетов о Наполеоне и она один из них, написанный мадам де Сталь, по желанию княгини, прочла ей вслух, ее взгляд на Наполеона начал быстро изменяться. Вероломная же казнь герцога Ангиенского повергла ее просто в отчаяние. Узнав, как не повинный ни в чем герцог был схвачен, поставлен во рву Венсенской крепости и, без сожаления, расстрелян Наполеоном, Аврора разрыдалась, повторяя: «Бедный, бедный! и за что? где наказание его убийцам?» Несколько успокоясь, она заперлась у себя в комнате, наверху, прочла все вновь полученные и вывезенные бабкой брошюры о Бонапарте, на которые она прежде не обращала особого внимания, и Наполеон, с его блеском, громкими войнами и разрушением старых городов и царств Европы, вместо идеального героя начал ей представляться ненавистным, эгоистическим и звероподобным чудовищем. Она даже сетовала в мечтах, почему не родилась мужчиной, иначе она была бы в рядах смелых бойцов, сражающихся с этим новым Чингис-ханом
Е.И.Чаплиц
Е.Ф.Керн
Что же, дорогой граф, — держа на коленях собачку, встревоженно, по-французски, обратилась к гостю Шелешпанская, — неужели правда быть войне?
По-русски княгиня, как и все тогдашнее общество, только молилась, шутила либо бранилась с прислугой.
— Мы с вами, Анна Аркадьевна, наедине, — начал граф, — как старый приятель вашего мужа и ваш, смею повторить, всегдашний поклонник, скажу вам откровенно, дела наши нехороши… Бонапарт покинул Сен-Клу и прибыл по соседству к нам, в Дрезден; его, как удостоверяет «Гамбургский курьер», окружают герцоги, короли и несметное войско.
— Да ведь он только и делает, что воюет; в том его забава! — возразила княгиня. — Может быть, это еще и не против нас…
— Увы! государь Александр Павлович также оставил Петербург и поспешил в Вильну. Глаза и помыслы всех теперь на берегах Двины…
— Но это, граф, может быть диверсия против наших соседей? Все не верится.
— Таких сил Бонапарт не собрал бы против других. У него под рукой, — газеты все уже высчитали, — свыше полумиллиона войска и более тысячи двухсот пушек; один обоз в шесть тысяч подвод.
Княгиня понюхала из флакона и переложила на коленях спавшую собачку.
— И вы думаете, граф? — спросила она со вздохом. Граф Федор Васильевич скрестил руки на груди и приготовился сказать то, о чем он давно думал.
— Огненный метеор промчался по Европе, — произнес он, — долетит и в Россию. Я не раз предсказывал… Мало останавливали венчанного раба, когда он, без объявления войны, брал другие государства и столицы; увидим его и мы, русские, если не вблизи, то на западной границе наверное.
— Кто же виноват?
Растопчин промолчал.
— Но наше войско, — сказала княгиня, — одних казаков сколько!
— Благочестивая-то, «не бреемая» рать, бородачи? — произнес Растопчин по-русски. — Полноте, матушка княгиня, не вам это говорить: вы так долго жили в Европе, столько видели и слышали.
Наполеон сильно занял Аврору и стал ее мыслям представляться сказочным исполином, неземным героем. Сперва она с наслаждением воображала его себе в виде гения-благодетеля, нежданно и таинственно сошедшего в мир и проливающего на человечество, вместе с своею ослепительною славой, потоки мирного, неведомого дотоле блаженства. Но когда однажды бабке принесли с почты пачку новых, французских, изданных в Бельгии и в Англии, памфлетов о Наполеоне и она один из них, написанный мадам де Сталь, по желанию княгини, прочла ей вслух, ее взгляд на Наполеона начал быстро изменяться. Вероломная же казнь герцога Ангиенского повергла ее просто в отчаяние. Узнав, как не повинный ни в чем герцог был схвачен, поставлен во рву Венсенской крепости и, без сожаления, расстрелян Наполеоном, Аврора разрыдалась, повторяя: «Бедный, бедный! и за что? где наказание его убийцам?» Несколько успокоясь, она заперлась у себя в комнате, наверху, прочла все вновь полученные и вывезенные бабкой брошюры о Бонапарте, на которые она прежде не обращала особого внимания, и Наполеон, с его блеском, громкими войнами и разрушением старых городов и царств Европы, вместо идеального героя начал ей представляться ненавистным, эгоистическим и звероподобным чудовищем. Она даже сетовала в мечтах, почему не родилась мужчиной, иначе она была бы в рядах смелых бойцов, сражающихся с этим новым Чингис-ханом
Е.И.Чаплиц
Е.Ф.Керн
Прибыв в штаб Первой армии, Перовский уведомил невесту, что доехал благополучно, что все говорят о неизбежной войне, — войска в движении, — но что еще ничего верного не известно. Москва между тем начинала сильно смущаться. Газеты, в особенности «Устье Эльбы» и «Гамбургский курьер», приносили тревожные известия. Война становилась очевидною и близкою. Все знали, что государь Александр Павлович, быстро покинув Петербург, более месяца уже находился при Первой армии Барклая-де-Толли, в Вильне. Но все эти толки были еще шатки, неопределенны. Вдруг прошла потрясающая молва. Стало известно, что после майского призыва к полкам всех отпускных офицеров из Вильны к графу Растопчнну примчался с важными депешами фальдъегерь. Сперва по секрету, потом громко, наконец, заговорили, что Наполеон за несколько дней перед тем без объявления войны с громадными полчищами нежданно вторгся в пределы России и уже без боя занял Вильну. Шестого июля, с новым государевым посланцем, Растопчину было доставлено воззвание императора к Москве и манифест об ополчении, причем стал известен обет государя «не вкладывать меча в ножны, пока хоть единый неприятельский воин будет на Русской земле». Вспоминали при этом слова императора, сказанные по-французки за год перед тем о Наполеоне: «Il n»y a pas de place pour nous deux en Europe; tot ou tard, l»un ou l»autre doit se retirer!» («Нет места для для нас обоих в Европе; рано или поздно, один из нас должен будет удалиться!»)
Шестнадцатого июля и сам государь Александр Павлович явился наконец среди встревоженной и восторженно встречавшей его Москвы. Государь, приняв дворянство и купечество, оставался здесь не более двух дней и поспешил обратно в Петербург, откуда, по слухам, уже снаряжали к вывозу в Ярославль и в Кострому главные ценности и архивы. Москва заволновалась, как старый улей пчел, по которому ударили обухом. Чернь толпилась на базарах и у кабаков. Москвичи заговорили о народной самообороне. Началось формирование ополчений. Первые московские баре и богачи, графы Мамонов и Салтыков, объявили о снаряжении на свой счет двух полков. Тверской, Никитский и другие бульвары по вечерам наполнялись толпами любопытных. Здесь оживленно передавались новости из Петербурга и с театра войны. Дамы и девицы приветливо оглядывали красивые и новенькие наряды мамоновских казаков. Победа у Клястиц охранителя путей к Петербургу, графа Витгенштейна, в конце июля вызвала взрыз общих, шумных ликований. Белые и черные султаны наезжавших с депешами недавних московских танцоров, гвардейских и армейских офицеров, чаще мелькали по улицам. В греческих и швейцарских кондитерских передавались шепотом вести из проникавших в Москву иностранных газет. Все ждали решительной победы. Но прошло еще время, и двенадцатого августа москвичи с ужасом узнали об оставлении русскими армиями Смоленска. Путь французов к Москве становился облегченным. Толковали о возникшей с начала похода неурядице в русском войске, о раздоре между главными русскими вождями, Багратионом и Барклаем-де-Толли. Этому раздору молва приписывала и постоянное отступление русских войск перед натиском Наполеоновых полчищ. Светские остряки распевали сатирический куплет, сложенный на этот счет поклонниками недавних кумиров, которых теперь все проклинали:
Vive l»etat militaire, Qui promet a nos souhaits Les retraites en temps de guerre, Les parades en temps de paix!
(«Да здравствуют военные, которые обещают нам отступления во время войны и парады во время мира!»)
В.Г.Мадатов
Остерман-Толстой
Осторожного и медлительного Барклая-де-Толли, своими отступлениями завлекавшего Наполеона в глубь раздраженной страны, считали изменником. Некоторые презрительно переиначивали его имя: «Болтай да и только». Пели в дружеской беседе сатиру на него:
Les ennemis s»avancent a grands pas, Adieu, Smolensk et la Russie… Barclay toujours evite les combats!
(«Враги быстро близятся; прощай, Смоленск и Россия… Барклай постоянно уклоняется от сражений!»)
В имени соперника Барклая, Багратиона, искали видеть настоящего вождя и спасителя родины: «Бог-рати-он». Но последовало назначение главнокомандующим всех армий опытного старца, недавнего победителя турок, князя Кутузова. Эта мера вызвала общее одобрение. Знающие, впрочем, утверждали, что государь, не любивший Кутузова, сказал по этому поводу: «Le public a voulu sa nomination; je l»ai nomme… quant a moi, je m»en lave les mains». («Общество желало его назначения; я его назначил… что до меня, я в этом умываю руки».) Когда имя Наполеона стали, по апокалипсису, объяснять именем Аполлиона, кто-то подыскал в том же апокалипсисе, будто антихристу предрекалось погибнуть от руки Михаила. Кутузов был также Михаил. Все ждали скорого и полного разгрома Бонапарта.
А.П.Тормасов
Н.Н.Раевский
Прибыв в штаб Первой армии, Перовский уведомил невесту, что доехал благополучно, что все говорят о неизбежной войне, — войска в движении, — но что еще ничего верного не известно. Москва между тем начинала сильно смущаться. Газеты, в особенности «Устье Эльбы» и «Гамбургский курьер», приносили тревожные известия. Война становилась очевидною и близкою. Все знали, что государь Александр Павлович, быстро покинув Петербург, более месяца уже находился при Первой армии Барклая-де-Толли, в Вильне. Но все эти толки были еще шатки, неопределенны. Вдруг прошла потрясающая молва. Стало известно, что после майского призыва к полкам всех отпускных офицеров из Вильны к графу Растопчнну примчался с важными депешами фальдъегерь. Сперва по секрету, потом громко, наконец, заговорили, что Наполеон за несколько дней перед тем без объявления войны с громадными полчищами нежданно вторгся в пределы России и уже без боя занял Вильну. Шестого июля, с новым государевым посланцем, Растопчину было доставлено воззвание императора к Москве и манифест об ополчении, причем стал известен обет государя «не вкладывать меча в ножны, пока хоть единый неприятельский воин будет на Русской земле». Вспоминали при этом слова императора, сказанные по-французки за год перед тем о Наполеоне: «Il n»y a pas de place pour nous deux en Europe; tot ou tard, l»un ou l»autre doit se retirer!» («Нет места для для нас обоих в Европе; рано или поздно, один из нас должен будет удалиться!»)
Шестнадцатого июля и сам государь Александр Павлович явился наконец среди встревоженной и восторженно встречавшей его Москвы. Государь, приняв дворянство и купечество, оставался здесь не более двух дней и поспешил обратно в Петербург, откуда, по слухам, уже снаряжали к вывозу в Ярославль и в Кострому главные ценности и архивы. Москва заволновалась, как старый улей пчел, по которому ударили обухом. Чернь толпилась на базарах и у кабаков. Москвичи заговорили о народной самообороне. Началось формирование ополчений. Первые московские баре и богачи, графы Мамонов и Салтыков, объявили о снаряжении на свой счет двух полков. Тверской, Никитский и другие бульвары по вечерам наполнялись толпами любопытных. Здесь оживленно передавались новости из Петербурга и с театра войны. Дамы и девицы приветливо оглядывали красивые и новенькие наряды мамоновских казаков. Победа у Клястиц охранителя путей к Петербургу, графа Витгенштейна, в конце июля вызвала взрыз общих, шумных ликований. Белые и черные султаны наезжавших с депешами недавних московских танцоров, гвардейских и армейских офицеров, чаще мелькали по улицам. В греческих и швейцарских кондитерских передавались шепотом вести из проникавших в Москву иностранных газет. Все ждали решительной победы. Но прошло еще время, и двенадцатого августа москвичи с ужасом узнали об оставлении русскими армиями Смоленска. Путь французов к Москве становился облегченным. Толковали о возникшей с начала похода неурядице в русском войске, о раздоре между главными русскими вождями, Багратионом и Барклаем-де-Толли. Этому раздору молва приписывала и постоянное отступление русских войск перед натиском Наполеоновых полчищ. Светские остряки распевали сатирический куплет, сложенный на этот счет поклонниками недавних кумиров, которых теперь все проклинали:
Vive l»etat militaire, Qui promet a nos souhaits Les retraites en temps de guerre, Les parades en temps de paix!
(«Да здравствуют военные, которые обещают нам отступления во время войны и парады во время мира!»)
В.Г.Мадатов
Остерман-Толстой
Осторожного и медлительного Барклая-де-Толли, своими отступлениями завлекавшего Наполеона в глубь раздраженной страны, считали изменником. Некоторые презрительно переиначивали его имя: «Болтай да и только». Пели в дружеской беседе сатиру на него:
Les ennemis s»avancent a grands pas, Adieu, Smolensk et la Russie… Barclay toujours evite les combats!
(«Враги быстро близятся; прощай, Смоленск и Россия… Барклай постоянно уклоняется от сражений!»)
В имени соперника Барклая, Багратиона, искали видеть настоящего вождя и спасителя родины: «Бог-рати-он». Но последовало назначение главнокомандующим всех армий опытного старца, недавнего победителя турок, князя Кутузова. Эта мера вызвала общее одобрение. Знающие, впрочем, утверждали, что государь, не любивший Кутузова, сказал по этому поводу: «Le public a voulu sa nomination; je l»ai nomme… quant a moi, je m»en lave les mains». («Общество желало его назначения; я его назначил… что до меня, я в этом умываю руки».) Когда имя Наполеона стали, по апокалипсису, объяснять именем Аполлиона, кто-то подыскал в том же апокалипсисе, будто антихристу предрекалось погибнуть от руки Михаила. Кутузов был также Михаил. Все ждали скорого и полного разгрома Бонапарта.
А.П.Тормасов
Н.Н.Раевский
Москва в это время, встречая раненых, привозимых из Смоленска, более и более пустела. Барыни, для которых, по выражению Растопчина, «отечеством был Кузнецкий мост, а царством небесным — Париж», в патриотическом увлечении спрашивали военных: «Скоро ли генеральное сражение?» — и, путая хронологию и события, восклицали: «Выгнали же когда-то поляков Минин, Пожарский и Дмитрий Донской». — «Сто лет вражья сила не была на Русской земле — и вдруг! — негодовали коренные москвичи-старики. — И какая неожиданность; в половине июня еще редко кто и подозревал войну, а в начале июля уже и вторжение». Часть светской публики, впрочем, еще продолжала ездить в балет и французский театр. Другие усердно посещали церкви и монастыри. Певца Тарквинио и недавних дамских идолов, скрипача Роде и красавца пианиста Мартини, стали понемногу забывать среди толков об убитых и раненых, в заботах об изготовлении бинтов и корпии, а главное — о мерах к оставлению Москвы. Величием Наполеона уже не восторгались. Декламировали стихи французских роялистов: «О roi, tu cherches justice!» («Государь, ты ищешь правосудия!») и русские патриотические ямбы: «О дерзкий Коленкур, раб корсиканца злого!..» Государя Александра Павловича, после его решимости не оставлять оружия и не подписывать мира, пока хоть единый французский солдат будет на Русской земле, перестали считать только идеалистом и добряком.
Д.С.Дохтуров
Д.Давыдов
М.Н. Загоскин «Рославлев, или русские в 1812 году»- отрывки
Привыкший считать себя видимой судьбою народов, представителем всех сил, всего могущества Европы, император французов должен был ненавидеть Россию. Казалось, она одна еще, не отделенная ни морем, ни безлюдными пустынями от земель, ему подвластных, не трепетала его имени. Сильный любовию подданных, твердый в вере своих державных предков, царь русской отвергал все честолюбивые предложения Наполеона; переговоры длились, и ничто, по-видимому, не нарушало еще общего спокойствия и тишины. Одни, не сомневаясь в могуществе России, смотрели на эту отдаленную грозу с равнодушием людей, уверенных, что буря промчится мимо. Другие — и, к сожалению, также русские, — трепеща пред сей воплощенной судьбою народов, желали мира, не думая о гибельных его последствиях. Кипящие мужеством юноши ожидали с нетерпением войны. Старики покачивали сомнительно головами и шепотом поговаривали о бессмертном Суворове. Но будущее скрывалось для всех под каким-то таинственным покровом. Народ не толпился еще вокруг храмов господних; еще не раздавались вопли несчастных вдов и сирот и, несмотря на турецкую войну, которая кипела в Молдавии, ничто не изменилось в шумной столице севера. Как всегда, богатые веселились, бедные работали, по Неве гремели народные русские песни, в театрах пели французские водевиля, парижские модистки продолжали обирать русских барынь; словом, все шло по-прежнему. На западе России сбирались грозные тучи; но гром еще молчал.
П.И.Багратион
А.Н.Сеславин
Не обедали ли вы вчера в ресторации у Френзеля? — спросил он наконец.
— Да, сударь! Но к чему это?..
— Не трудитесь заряжать ваши пистолеты — я не дерусь с вами.
— Не деретесь?..
— Да. Это было бы слишком нерасчетисто: оставить живым француза, а убить, может быть, русского. Вчера я слышал ваш разговор с этим самохвалом: вы не полуфранцуз, а русской в душе. Вы только чересчур чувствительны; да это пройдет.
— Нет, сударь, права человечества будут для меня всегда священны!
— Даже и тогда, когда эта нация хвастунов и нахалов зальет кровью наше отечество? Не думаете ли вы заслужить их уважение, поступая с ними, как с людьми? Не беспокойтесь! они покроют пеплом всю Россию и станут хвастаться своим великодушием; а если мы придем во Францию и будем вести себя смирнее, чем собственные их войска, то они и тогда не перестанут называть нас варварами. Неблагодарные! чем платили они до сих пор за нашу ласку и хлебосольство? — продолжал офицер, и глаза его в первый раз еще заблистали каким-то нечеловеческим огнем. — Прочтите, что пишут и печатают у них о России; как насмехаются они над нашим простодушием: доброту называют невежеством, гостеприимство — чванством. С каким адским искусством превращают все добродетели наши в пороки. Прочтите все это, подслушайте их разговоры — и если вы не поймете и тогда моей ненависти к этим европейским разбойникам, то вы не русской! Но что я говорю? Вы так же их ненавидите, как я, и, может быть, скоро придет время, что и для вас будет наслажденьем зарезать из своих рук хотя одного француза. Прощайте! Офицер приподнял свою фуражку и пошел скорыми шагами по тропинке, которая шла к противуположной стороне зверинца.
А.Балашов
Д.Шуханов
Москва в это время, встречая раненых, привозимых из Смоленска, более и более пустела. Барыни, для которых, по выражению Растопчина, «отечеством был Кузнецкий мост, а царством небесным — Париж», в патриотическом увлечении спрашивали военных: «Скоро ли генеральное сражение?» — и, путая хронологию и события, восклицали: «Выгнали же когда-то поляков Минин, Пожарский и Дмитрий Донской». — «Сто лет вражья сила не была на Русской земле — и вдруг! — негодовали коренные москвичи-старики. — И какая неожиданность; в половине июня еще редко кто и подозревал войну, а в начале июля уже и вторжение». Часть светской публики, впрочем, еще продолжала ездить в балет и французский театр. Другие усердно посещали церкви и монастыри. Певца Тарквинио и недавних дамских идолов, скрипача Роде и красавца пианиста Мартини, стали понемногу забывать среди толков об убитых и раненых, в заботах об изготовлении бинтов и корпии, а главное — о мерах к оставлению Москвы. Величием Наполеона уже не восторгались. Декламировали стихи французских роялистов: «О roi, tu cherches justice!» («Государь, ты ищешь правосудия!») и русские патриотические ямбы: «О дерзкий Коленкур, раб корсиканца злого!..» Государя Александра Павловича, после его решимости не оставлять оружия и не подписывать мира, пока хоть единый французский солдат будет на Русской земле, перестали считать только идеалистом и добряком.
Д.С.Дохтуров
Д.Давыдов
М.Н. Загоскин «Рославлев, или русские в 1812 году»- отрывки
Привыкший считать себя видимой судьбою народов, представителем всех сил, всего могущества Европы, император французов должен был ненавидеть Россию. Казалось, она одна еще, не отделенная ни морем, ни безлюдными пустынями от земель, ему подвластных, не трепетала его имени. Сильный любовию подданных, твердый в вере своих державных предков, царь русской отвергал все честолюбивые предложения Наполеона; переговоры длились, и ничто, по-видимому, не нарушало еще общего спокойствия и тишины. Одни, не сомневаясь в могуществе России, смотрели на эту отдаленную грозу с равнодушием людей, уверенных, что буря промчится мимо. Другие — и, к сожалению, также русские, — трепеща пред сей воплощенной судьбою народов, желали мира, не думая о гибельных его последствиях. Кипящие мужеством юноши ожидали с нетерпением войны. Старики покачивали сомнительно головами и шепотом поговаривали о бессмертном Суворове. Но будущее скрывалось для всех под каким-то таинственным покровом. Народ не толпился еще вокруг храмов господних; еще не раздавались вопли несчастных вдов и сирот и, несмотря на турецкую войну, которая кипела в Молдавии, ничто не изменилось в шумной столице севера. Как всегда, богатые веселились, бедные работали, по Неве гремели народные русские песни, в театрах пели французские водевиля, парижские модистки продолжали обирать русских барынь; словом, все шло по-прежнему. На западе России сбирались грозные тучи; но гром еще молчал.
П.И.Багратион
А.Н.Сеславин
Не обедали ли вы вчера в ресторации у Френзеля? — спросил он наконец.
— Да, сударь! Но к чему это?..
— Не трудитесь заряжать ваши пистолеты — я не дерусь с вами.
— Не деретесь?..
— Да. Это было бы слишком нерасчетисто: оставить живым француза, а убить, может быть, русского. Вчера я слышал ваш разговор с этим самохвалом: вы не полуфранцуз, а русской в душе. Вы только чересчур чувствительны; да это пройдет.
— Нет, сударь, права человечества будут для меня всегда священны!
— Даже и тогда, когда эта нация хвастунов и нахалов зальет кровью наше отечество? Не думаете ли вы заслужить их уважение, поступая с ними, как с людьми? Не беспокойтесь! они покроют пеплом всю Россию и станут хвастаться своим великодушием; а если мы придем во Францию и будем вести себя смирнее, чем собственные их войска, то они и тогда не перестанут называть нас варварами. Неблагодарные! чем платили они до сих пор за нашу ласку и хлебосольство? — продолжал офицер, и глаза его в первый раз еще заблистали каким-то нечеловеческим огнем. — Прочтите, что пишут и печатают у них о России; как насмехаются они над нашим простодушием: доброту называют невежеством, гостеприимство — чванством. С каким адским искусством превращают все добродетели наши в пороки. Прочтите все это, подслушайте их разговоры — и если вы не поймете и тогда моей ненависти к этим европейским разбойникам, то вы не русской! Но что я говорю? Вы так же их ненавидите, как я, и, может быть, скоро придет время, что и для вас будет наслажденьем зарезать из своих рук хотя одного француза. Прощайте! Офицер приподнял свою фуражку и пошел скорыми шагами по тропинке, которая шла к противуположной стороне зверинца.
А.Балашов
Д.Шуханов
Но разве вы думаете, что с нами желают драться французские модные торговки и учители? Поверьте, они не менее вашего боятся войны.
— Конечно, батюшка-с, конечно; только — не взыщите на мою простоту — мне сдается, что и Наполеон-та не затеял бы к нам идти, если б не думал, что его примут с хлебом да с солью. Ну, а как ему этого не подумать, когда первые люди в России, родовые дворяне, только что, прости господи! не молятся по-французски. Спору нет, батюшка, если дело до чего дойдет, то благородное русское дворянство себя покажет — постоит за матушку святую Русь и даже ради Кузнецкого моста французов не помилует; да они-то, проклятые, успеют у нас накутить в один месяц столько, что и годами не поправить… От мала до велика, батюшка! Если, например, в овчарне растворят ворота и дворовые собаки станут выть по-волчьи, таи дивиться нечему, когда волк забредет в овчарню. Конечно, собаки его задавят и хозяин дубиною пришибет; а все-таки может статься, он успеет много овец перерезать. Так не лучше ли бы, сударь, и ворота держать на запоре, и собакам-та не прикидываться волками; волк бы жил да жил у себя в лесу, а овцы были бы целы! Не взыщите, батюшка! — примолвил купец с низким поклоном, — я ведь это так, спроста говорю.
— Я могу вас уверить, что много есть дворян, которые думают почти то же самое.
А.Талызин
А.Протасов
Как не быть, батюшка! И все так станут думать, как тяжко придет; а впрочем, и теперь, что бога гневить, есть русские дворяне, которые не совсем еще обыноземились. Вот хоть и ваша милость: вы, не погнушались ехать вместе с моим товарищем, хоть он не француаской магазинщик, а русской купец, носит бороду и прозывается просто Иван Сезёмов, а не какой-нибудь мусье Чертополох. Да вот еще; вы, верно, изволили читать: «Мысли вслух на Красном крыльце Силы Андреевича Богатырева». Книжка не великонька, а куды в ней много дела, и, говорят, будто бы ее сложил какой-то знатный русской боярин, дай господи ему много лет здравствовать! Помните ль, батюшка, как Сила Андреевич Богатырев изволит говорить о наших модниках и модницах: их-де отечество на Кузнецком мосту, а царство небесное — Париж. И потом: «Ох, тяжело, — прибавляет он, — дай боже, сто лет царствовать государю нашему, а жаль дубинки Петра Великого — взять бы ее хоть на недельку из кунсткамеры да выбить дурь из дураков и дур…» Не погневайтесь, батюшка, ведь это не я; а ваш брат, дворянин, русских барынь и господ так честить изволит.
И.Ф. Тайц
В XVIII веке Англия становится классической страной капитализма. Буржуазия, утвердив себя в качестве правящего класса, сформировала и новую идеологию, нашедшую свое выражение в движении Просвещения, под знаком которого проходит весь XVIII век. Ощущение стабильности политического положения объясняет отсутствие в философской системе английских просветителей активной политической заостренности. Зато огромное значение приобретает моральный фактор, который рассматривается как основное средство примирения противоречий действительности. «Здравый смысл» и «нравственная природа» человека — вот на что уповают английские просветители, видя в этом главную опору в преобразовании жизни.
Моральная концепция легла и в основу эстетических учений, стала стержнем художественных течений английского искусства XVIII века. Типичной для эстетических взглядов просветителей была теория Антони Шефтсбери, в которой отождествлялись этические и эстетические категории. В теории Шефтсбери раскрылась важная особенность английского Просвещения — «тенденция искать решение проблем общественной жизни не в сфере общественной практики людей, а в морально-психологической сфере». Это определило и главную задачу искусства, которое должно было утверждать морально-нравственные принципы, способные оказывать воспитательное воздействие на человека. Особая роль отводилась здесь театру, который должен был стать рупором моральной проповеди. Новые задачи, поставленные перед театром, определили неизбежность утверждения жанра сентиментально-нравоучительной комедии, который отстаивал себя в борьбе с жанром комедии Реставрации, отвергая его как аморальный.
Жанр сентиментально-нравоучительной комедии вряд ли можно рассматривать только как упадок английской драматургии. Пьесы Сиббера и Стиля, Лилло и Мура показали на сцене рядового, «среднего» англичанина, его интересы и заботы. Но резкое усиление дидактического начала, назойливое морализаторство привело к утрате специфических черт комедийного жанра. Именно это подчеркивал Голдсмит в своем «Эссе о театре», когда писал, что для создания сентиментальной комедии «достаточно чуточку возвысить героев… вложить в их уста вялый диалог, лишенный юмора и оригинальности, наградить их добрыми сердцами… дать им одну-две патетические сцены, пронизанные нежной меланхолией, и нет сомнения в том, что все дамы будут плакать, а все джентльмены — аплодировать… Юмор изгнан со сцены. И скоро может случиться, что… зрители… будут сидеть на комедии со столь же мрачными лицами, как в молельне… Это было бы только справедливым наказанием, чтобы мы, будучи столь утонченными, что изгнали юмор со сцены, и сами утратили искусство смеяться».
В 30-е годы XVIII века театр стал ареной политической борьбы, которую использовали представители различных политических группировок.
Радикально настроенные драматурги, такие, как Гей и Филдинг, стремились возродить жанр сатирической комедии, обращаясь к национальным традициям народных фарсов, комедий Б. Джонсона и отнюдь не пренебрегая драматургической техникой комедиографов Реставрации. Но закон о театральной цензуре насильственно оборвал демократическую линию развития английской комедии. Борясь против законопроекта о цензуре, Филдинг в статье, помещенной в антиправительственной газете, предупреждал, что если «законопроект о цензуре вступит в силу, это приведет к застою английского театра, его актерского искусства в драматургии. Никогда больше в Англии не появятся ни Уичерли, ни Конгрив». Это предупреждение Филдинга во многом оказалось пророческим. Б. Шоу в предисловии к сборнику «Приятных пьес», писал, что когда для Филдинга «был закрыт путь Мольера и Аристофана… он избрал путь Сервантеса, и с той поры английский роман стал гордостью литературы, а английская драма ее позором».
В годы утверждения жанра сентиментально-нравоучительной комедии продолжается усиленная борьба с комедией Реставрации как с «рассадником зла и безнравственности». Обличению этой комедии посвящают свои статьи журналы «Театр», «Суфлер», «Универсальный зритель», «Лондонский журнал», которые утверждают, что подобные произведения приводят к порче нравов, делают людей легкомысленными.
Но это только часть судьбы, выпавшей на долю комедии Реставрации в XVIII веке. Более дальновидные драматурги, очевидно, понимают, что нельзя просто вычеркнуть полстолетия истории английской комедии, прошедшие под знаком Уичерли и Конгрива. Так, Гаррик пытается приспособить драматургическую технику и манеру комедиографов Реставрации к новым идейным задачам, создать на этой основе новую просветительскую комедию. Он обращается к переработке сюжетов комедии Реставрации. Так появились «Встреча с театральной труппой» (переработка «Репетиции» Бэкингема) и «Деревенская девушка» (переработка «Жены из деревни» Уичерли).
Изгнанная с подмостков, комедия Реставрации продолжала в той или иной степени оказывать влияние на развитие английского театра.
Но первым, кто открыто заговорил о необходимости возвращения к традициям комедии Реставрации, был О. Голдсмит. В предисловии к своей первой комедии «Добрячок» (1768), написанной как вызов сентиментальной комедии, он пишет: «Когда я взялся писать комедию, сознаюсь, я был сильно увлечен поэтами прошлого века и старался подражать им». Хотя Голдсмит и не называет здесь их имен, он еще в 1760-е годы в статье «Современное состояние нашего театра» упоминает имена Вонбру и Конгрива, чьих веселых, остроумных реплик ожидает публика. В «Векфильдском священнике» он также говорит о произведениях Фаркера и Конгрива, в которых много остроумия. В том же предисловии он призывает английских комедиографов ориентироваться на эти традиции, а не на современную французскую комедию, которая «становится настолько утонченной и сентиментальной, что не только изгоняет Мольера и юмор со сцены, но и зрителей из зала — тоже».
Самое название пьесы наводило на сопоставление с «Прямодушным» Уичерли. Герои обеих комедий, их поступки, которые проистекают из благородных побуждений, непонятны окружающим. Отсюда и тот «мильон терзаний», который выпадает на их долю. Но, используя смех как средство борьбы с чрезмерными добродетелями, насаждаемыми сентиментальной комедией, Голдсмит ослабил по сравнению с Уичерли сатирическую остроту конфликта. Столкновение героя «Добрячка» с обществом подстроено сэром Уильямом, дабы излечить племянника от чрезмерных сентиментальных добродетелей, и лишено того драматизма, который присущ столкновению Мэнли с миром Оливии и Верниша.
Следующим этапом борьбы Голдсмита за возвращение на сцену «веселой комедии» стал его «Опыт о театре», который был как бы попыткой подготовить публику к постановке новой комедии «Ночь ошибок», сыгранной два с половиной месяца спустя. В своем «Эссе о театре» он говорит о необходимости возродить традиции веселой комедии, вернуть на сцену изгнанный юмор, хотя и понимает, что нелегко возродить искусство, однажды утраченное. Эстетические принципы, сформулированные в «Эссе о театре», Голдсмит попытался реализовать в комедии «Она унижается, чтобы победить, или Ночь ошибок».
Антисентиментальная направленность комедии достаточно обнажена. Она чувствуется в отдельных репликах персонажей: миссис Хардкасл упоминает в явно ироническом плане образы Дарби и Джоан, возмущается «плаксивыми развязками из нынешних романов»; насмешка над «изысканными» чувствами пронизывает сцену в трактире из 1 акта, где, прослушав «творение» Тони, посвященное «Трем голубям», пьяницы ведут «тонкую» беседу.
Откровенно пародируется ситуация сентиментальной комедии в сцене знакомства мистера Марло и мисс Хардкасл. Причем здесь пародия сочетается с выпадами против морализаторства сентиментальной комедии.
Мисс Хардкасл: Как может чувствительная натура прельщаться всеми этими легковесными пустыми забавами, где ничто не трогает сердце.
Марло: В наш лицемерный век мало найдется людей, которые… не… м… м… м…
Мисс Хардкасл: Вы хотите сказать, что в наш лицемерный век мало найдется людей, не осуждающих во всеуслышанье то, чем они сами занимаются втайне, и полагающих, что они отдают достаточную дань добродетели, восхваляя ее.
Марло: …Кто наиболее добродетелен на словах, менее всего добродетелен в душе. Но я утомляю вас, мэдэм.
Мисс Хардкасл: Нисколько, сэр; в вашей беседе есть нечто столь приятное и возвышенное…
Открыто признав необходимость следовать традициям комедии Реставрации, Голдсмит смело вводит образы и ситуации, использованные его предшественниками. Но совершенно справедливо замечание Родуэя, что, «хотя комедии Голдсмита возрождают нечто, идущее от комедии Реставрации, они сохраняют кое-что и от сентиментальной комедии. И в самых антисентиментальных произведениях весьма ощутим сентиментальный подтекст». Действительно, знакомые образы и ситуации у Голдсмита часто трансформируются под влиянием сентиментальной комедии.
Так, образ миссис Хардкасл вызывает в памяти образ вдовы Блэкакр, а прямым предшественником Тони Ламкина является Джерри («Прямодушный» Уичерли). Внешне сходна и сама ситуация. Мамаша держит у своей юбки великовозрастного недоросля, утверждая, что он еще «не достиг возраста», т. е. совершеннолетия. Но сходство оказывается чисто внешним. Если извращенность натуры вдовы Блэкакр изображалась Уичерли как страшный результат влияния общества, в котором все определяется всесилием денег, то все пороки в характере миссис Хардкасл оказываются следствием чрезмерности, неразумности материнской любви. Удержать Тони около себя любой ценой, устроить его счастье по своему разумению — вот доминанта всех ее поступков.
Глупость, нелепость, жестокость Джерри раскрывались Уичерли, как результат влияния социальных пороков общества. Тони же у Голдсмита — не более, чем жертва неразумной материнской любви. Его поступки объясняются весьма легко стремлением получить желанную свободу и устроить жизнь по своему разумению. «Голдсмит смеется вместе с Тони, но не над ним».
Подобные параллели можно обнаружить и в некоторых второстепенных персонажах: слуга Джереми в комедии Конгрива «Любовь за любовь» и слуга Джереми в «Ночи ошибок». Сам выбор имени героя подчеркивает сознательную ориентацию Голдсмита на драматургию Реставрации. Оба слуги носят имя библейского пророка-обличителя. Но если у Конгрива Джереми действительно произносил гневные филиппики, помогающие углубить бытовой фон комедии, понять причины основного конфликта, то Джереми у Голдсмита, хотя и касается некоторых сиюминутных событий 70-х годов XVIII века, откровенно нелеп, и его речь — не более чем пьяная болтовня.
В «Ночи ошибок» так же, как в «Прямодушном», есть ряд ситуаций, возникающих в результате борьбы за шкатулку с драгоценностями. Но снова у Уичерли шкатулка с драгоценностями вырастает в своеобразный символ, становится ключом к пониманию социальных причин конфликта. У Голдсмита — это не более, чем предмет, обыгрывание которого приводит к усложнению интриги, когда одна из линий конфликта уже готова исчерпать себя.
Смысл этих сравнений вовсе не в том, чтобы доказать превосходство комедиографов Реставрации перед Голдсмитом. Он создавал свое, оригинальное произведение, главную задачу которого видел в том, чтобы вернуть юмор на английскую сцену, вернуть смеху его законные права. И опору в своем начинании он находил в остроумном, ярком творчестве Уичерли, Конгрива и особенно Фаркера. Бредволд, говоря об особенностях комедии Голдсмита, замечает, что «среди старых драматургов наиболее близок ему по духу Фаркер».
Эту ориентировку на Фаркера Голдсмит заостряет зеркально-перевернутым повторением ситуации комедии Фаркера «Хитроумный план щеголей» (Мистер Арчер у Фаркера, изображая слугу, добивается своей цели; то же самое проделывает мисс Хардкасл у Голдсмита, когда, разыгрывая роль служанки, овладевает сердцем мистера Марло). Причем прием этот сознательно обнажен у Голдсмита, так как мисс Хардкасл спрашивает: «Как, по твоему, не напоминаю ли я Черри в «Хитроумной уловке щеголя?».
Но, как уже отмечалось, несмотря на многочисленные случаи внешнего совпадения, «Ночь ошибок» не является повторением комедии нравов эпохи Реставрации, перенесенной в XVIII век. Значительно изменяется жанровое содержание «Ночи ошибок» по сравнению с теми образцами, на которые ориентируется Голдсмит.
Прежде всего, сужается бытовой фон — важнейший компонент структуры комедии нравов. Об этом свидетельствует резкое уменьшение количества второстепенных и внесценических персонажей, раскрывавших содержание эпохи. Значащие имена, которые носят эти персонажи, не являются персонификацией общественных пороков, как это было у комедиографов Реставрации, а скорее помогают понять некие личностные свойства, вызывающие насмешку.
Основное содержание диалога сосредоточено на бытовых, конкретных ситуациях. Герои замкнуты в домашней сфере, а их счастье или кажущиеся несчастья практически не зависят от характера социальной жизни, от общественных нравов. Это отсутствие интереса к общественным проблемам подчеркнуто в реплике Хардкасл а: «Было, правда, время, когда меня тревожили ошибки правительства, но, заметив, что сам я день ото дня становлюсь все раздражительнее, а правительство не становится лучше, я предоставил ему исправляться самому. С тех пор мне решительно все равно, кого изберут в парламент». Только в отдельных репликах диалогов содержатся намеки на конкретные приметы времени (например, в реплике м-ра Марло — намек на фальсифицированные выборы в Бедфорде в 1976 году). В отличие от комедии Реставрации у Голдсмита, нравы эпохи перестают быть основным источником комического. Комизм возникает как результат неожиданных, забавных ситуаций, в которых оказываются герои комедии.
В комедии две сюжетные линии (м-р Марло — мисс Хардкасл; мистер Хэстингс — мисс Нэвилл), из которых линия Хэстингс — Констэнс Нэвилл слегка отодвинута на задний план. Именно в построении и разрешении комедийной интриги проявилось мастерство Голдсмита. Социальная основа конфликта не интересует Голдсмита, ее просто нет, поэтому ему и не нужна глубокая разработка бытового фона, без которого невозможно представить комедию Реставрации.
В первой сюжетной линии конфликт возникает как результат недоразумения, ошибки (обманутый Тони мистер Марло принимает дом своей невесты за гостиницу и ведет себя соответственно. При этом знающая о его заблуждении Кэт держит все нити интриги в своих руках).
Во второй сюжетной линии конфликт внешне больше напоминает один из традиционных конфликтов комедии Реставрации: столкновение молодости со старостью (миссис Хардкасл всеми силами стремится заполучить Констэнс для своего Тони, не давая ей соединиться с Хэстингсом). Но сами понятия молодости и старости не несут традиционного для Реставрации содержания: новых и старых представлений о жизни, нового и старого мира. И если в ряде случаев конфликт в комедии Реставрации возникал в результате столкновения «между юным и старым веком», то у Голдсмита он не более чем следствие чрезмерности материнской любви миссис Хардкасл.
Противоречия, возникшие в результате конфликта, оказываются легко устранимыми, так как в первом случае счастью героев мешает только чрезмерная застенчивость Марло, а во втором — упрямство миссис Хардкасл. Конфликт в обеих сюжетных линиях оказывается мнимым. Причем зрителю это понятно с первых сцен, и весь интерес переносится на то, какими хитроумными способами будет распутана изящная интрига. В результате выяснения веселых недоразумений Марло принимает в свои объятия Кэт, Хэстинг — Констэнс, а счастливый Тони узнает, что уже три месяца назад достиг совершеннолетия и может избрать в супруги кого ему заблагорассудится, и, конечно, это будет «толстушка Бэт».
При сравнении «Ночи ошибок» с комедией Реставрации обращают на себя внимание и несколько иные принципы создания характера. Дело заключается не в самих приемах изображения, а в совершенно иной концепции восприятия человека. Бернбом в уже упомянутой работе замечает, что Голдсмит думал разрушить сентиментальную комедию, «не оскорбляя ее позиций недоверия к человеческой натуре… дух веселья нигде не угасает, но в комедии нет характеров, сатирически бичуемых автором в духе комедиографов Реставрации. У него меньше саркастической критики жизни, чем у его учителя Фаркера. Его комическая муза — не социально-сатирическая; она — веселая проказница, которая отпускает грубоватые шутки». Это доверие к человеческой природе привело к тому, что в комедии все отклонения от этой нормы временные и легко исправимые шуткой, смехом, веселыми розыгрышами. Молодой Марло страдает чрезмерной застенчивостью по отношению к порядочным женщинам, а с особами иного сорта смел до наглости только потому, что таковы они сами. Его неуверенность в себе вызвана и воспитанием, и недоверием к собственной внешности («моя запинающаяся речь, моя нескладная, неказистая внешность», хотя в глазах окружающих он наделен и «здравым смыслом» (Хэстингс), и красотой («таких у нас редко встретишь, даже когда все графство соберется на скачки» — Кэт). Причем именно подлинно «хорошая натура» мешает ему быть таким, как все, в обращении с женщинами: «Бесстыднику легко притвориться скромным, но будь я проклят, если скромный человек сумеет изобразить бесстыдство». Вот на стремлении избавить героя от излишней застенчивости, выявить подлинную сущность его и построена основная интрига комедии. Голдсмит постоянно напоминает зрителю о том, что по натуре своей герой хорош и благороден. Вольности, допущенные им по отношению к Кэт, которую он принимает за служанку, — только внешняя оболочка, под которой скрывается порядочность и добродетель. Так, в разговоре с Хэстингсом, в котором Марло похваляется близкой победой над служанкой, достаточно Хэстингсу сказать, что эта девушка добродетельна, как Марло восклицает: «А если это так, я буду последним, кто попытается сгубить ее добродетель». Поверив Кэт, что она бедная родственница хозяев, он считает своим долгом немедленно уехать, так как и в мыслях не может «позволить себе соблазнить невинное создание, доверившееся его чести, навлечь позор на ту, чьей единственной виной было ее необычное очарование».
Именно на доверии к «хорошей натуре» Марло строит свой хитроумный план Кэт, стремясь доказать отцу, что у Марло «есть лишь недостатки, которые со временем пройдут, и достоинства, которые укрепятся с годами…»
Характеры в «Ночи ошибок» изначально заданы, и Голдсмит не слишком заботится об их тщательной разработке. Главная прелесть этой комедии в многообразии комических ситуаций, в которых выявляются забавные или нелепые свойства человеческой натуры, легко, впрочем, исправляемые с помощью смеха. И это немаловажно. Голдсмит возвращал английской сцене мастерство комедийной интриги, блистательно развитое комедиографами Реставрации и утраченное в период господства сентиментальной комедии.
В основе комической ситуации часто лежат добрые намерения, неверно истолкованные. Это ведет к забавным заблуждениям героев. Именно на этом построены взаимоотношения Марло и мистера Хардкасла. Мистер Хардкасл стремится как можно любезнее и радушнее принять сына своего друга, а Марло, принимая его за хозяина гостиницы, возмущается назойливостью этого странного человека, постоянно навязывающего ему свое общество. Кульминации достигает эта ситуация в IV действии, где выведенный из себя Хардкасл требует, чтобы Марло немедленно покинул его дом.
Хардкасл: …Я приказываю вам сей же час покинуть его!
Марло: Ха-ха-ха! Буря в стакане воды… Это мой дом, пока я изволю жить здесь. Какое вы имеете право приказывать мне уехать, сэр? Никогда я еще не встречал подобного нахальства…
Хардкасл: Я также, провалиться мне на этом месте! Явиться в мой дом, спрашивать себе все, что вздумается, согнать меня с моего же кресла, оскорбить мою семью, велеть своим слугам напиться допьяна, а затем твердить мне: «Этот дом мой, сэр!».
Комическая ситуация возникает и тогда, когда один персонаж использует свои знания о другом, а тот и не подозревает этого. По такому принципу построены диалоги Кэт, переодетой служанкой, и Марло. Когда Кэт лукаво говорит, что уж перед ее хозяйкой он наверняка бы оробел, возмущенный Марло заявляет: «Я оробел перед ней? Заурядная и неуклюжая девица, к тому же и косая… я немножко посмеялся и подшутил над ней, но мне не хотелось быть слишком суровым».
Комизм диалогов Кэт и мистера Хардкасла проистекает из различного толкования натуры Марло, который проявил перед ними противоположные стороны характера. Для Хардкасла он человек предельно бесстыдный, а Кэт утверждает, что не встречала более скромного человека.
В отдельных случаях Голдсмит достигает комического эффекта, сталкивая старое и новое понимание одного и того же понятия. Так построена беседа мистера и миссис Хардкасл о Тони. Миссис Хардкасл объясняет поступки своего сына: «Такой уж у него нрав», и в новом, уже полностью принадлежащем эпохе Просвещения и введенном А. Шефтсбери в книге «Опыт свободного выражения остроумия и юмора», где «юмор» — особого рода веселое настроение: «Согласитесь, что у мальчика есть чувство юмора». Мистер Хардкасл подхватывает реплику, толкуя слово «юмор» только в его позднем значении: «Если сжигать башмаки лакея, пугать служанок и мучить котят почитается юмором, тогда, конечно, юмор у него есть».
Но чаще всего в основе комической ситуации лежит неожиданно возникающая или подстроенная «случайность». На этом строятся все эпизоды со шкатулкой Констэнс и «воспитание» миссис Хардкасл: ее путешествие в карете и сцена на «Разбойничьей Пустоши», которую Тони оборудовал в двух шагах от дома.
В многообразных комических ситуациях раскрывается истинная сущность характеров, то доброе, что таится подчас под не очень привлекательной внешней оболочкой.
Голдсмит сохранил в системе образов все традиционные типы, характерные для комедии Реставрации: здесь есть олдермен, щеголь, красавица, старуха и т. д. Но в то же время преобразовал их в соответствии с концепциями просветителей. Движение характеров (не развитие, а скорее раскрытие) заключается в обнаружении хороших сторон человеческой натуры. Это характерно для всех образов комедии. В сущности среди них нет ни одного по-настоящему дурного человека. Даже Тони Ламкин, из-за которого возникло столько недоразумений, причинивших неприятности всем персонажам, заявляет: «Встречайте меня через два часа в конце сада, и если вы не убедитесь в том, что Тони Ламкин куда добрее, чем вы полагали, можете забрать у меня мою лучшую лошадь и Бэт Бауснер в придачу!».
Анализ комедии Голдсмита «Ночь ошибок» позволяет сделать вывод, что по своей жанровой форме она тяготеет к «комедии интриги». Создавая в противовес сентиментальной комедии новый тип «веселой» просветительской комедии, Голдсмит кладет в ее основу идейно-эстетические принципы литературы и идеологии Просвещения, но устраняет при этом откровенную дидактику, приведшую к упадку английской комедии в XVIII веке. Эту полемическую направленность комедии великолепно поняли современники драматурга, и, несмотря на признание комедии широкой публикой, отклики на нее со стороны тех, кто отстаивал прежде всего нравоучительную тенденцию в драматургии, были далеко не доброжелательными. Так, Гораций Уолпол в одном из писем выразил явно отрицательную оценку пьесы: «Голдсмит написал комедию, нет — самый низкий из всех фарсов. Я осуждаю не сюжет, хотя и очень вульгарный, но мастерство выполнения…» Далее он особенно подчеркивал «намеренную тенденцию к отсутствию морали, наставления или чего-либо подобного. Она создана как нечто противоположное сентиментальной комедии, но так же дурна, как они, или даже хуже их». А обозреватель провозгласил комедию «грандиозным концом сцены».
Но пьеса выдержала испытание временем. И время доказало, что Голдсмит вернул английскому театру подлинную комедию. Возвращая смеху его законные права, Голдсмит опирался на традиции комедии Реставрации, приспосабливая их к требованиям и задачам своего искусства. Именно эти традиции, хотя они и не стали структурообразующим элементом комедии, помогли Голдсмиту одержать победу над «слезливой» комедией. Драматургия Голдсмита стала первым шагом в возрождении английской комедии после длительного ее упадка и подготовила драматургию Шеридана, который в конце столетия поднимается до создания сатирической комедии.
Л-ра:
Зарубежная драматургия: метод и жанр. – Свердловск, 1985. – С. 129-139.
Изложение сюжета комедии Голдсмита «Ошибка одной ночи»
Недавно я была на спектакле в театре имени Моссовета и вернулась домой полная ярких впечатлений. Перед началом спектакля я получила истинное эстетическое удовольствие, познакомившись с картинами молодых московских художников, выставленными в фойе театра. Но главные впечатления, конечно, ждали меня впереди. Мне предстояло посмотреть на большой сцене театра комедию О. Голдсмита «Ошибка одной ночи» в постановке народного артиста России П. Холмского.
Эта знаменитая пьеса впервые была сыграна в 1773 году на сцене лондонского театра «Ковент-Гарден». Ее приняли восторженно и сразу признали комедийным шедевром. Я подумала, что коль скоро эту пьесу ставят до сих пор, то современники Голдсмита не ошиблись. Но это мнение англичан, а я русская зрительница, я настроила себя на непосредственное восприятие спектакля. Так интереснее — самой оценивать, а не следовать готовой формуле.
В программке я прочла, что «Голдсмит вкладывал в свои произведения так много личного, как никто другой». Под этим углом зрения я и решила смотреть спектакль. Но блестящая игра актеров внесла свои коррективы в мое восприятие. С первых и до последних минут действие развивалось в страстном накале. Динамика спектакля держала публику в постоянном восторге.
Сюжет комедии типичен для того времени: через неординарную, парадоксальную ситуацию герои спектакля находят любовь и обретают житейское счастье. В богатой английской семье верховодит миссис Хардкэстль. Ей подчиняются муж, сын и дочь. На правах приемыша с ними живет девушка с поэтичным именем Констанция. У всех свои проблемы. Сын хозяйки Тони не может дождаться наступления совершеннолетия (день которого от него скрывает мать), ему побыстрее хочется дать волю своим прихотям. Он — кутила и хохмач. Дочь хозяйки мечтает выйти замуж, а Констанции просто это необходимо сделать, потому что в день свадьбы ей вручат богатство ее покойных родителей. Сын, которого играет А. Бобровский, просто фонтанирует выдумками, из которых одна нелепее другой.
То он носится, словно смерч, по сцене с дохлой крысой в руках, наводя ужас на девушек, то грохочут какие-то взрывы, от которых подскакивают и зрители. Отец семейства, наконец, получает письмо, которое служит началом развертывания сюжета. В письме его старый товарищ просит встретить его сына и познакомить с дочерью. Но в замок отправляются двое молодых людей. Один из них уже давно влюблен в Констанцию, и она отвечает ему тем же. Другой — жених, да к тому же тюха. Он косноязычен, застенчив. Успеха ему не видать. Но помогает хохмач Тони. Юноши, прямо как в пушкинской «Метели», заплутали и наткнулись на ресторан, где кутил Тони с компанией. В шаловливых мозгах Тони сразу же созрел смешной план: он рассказывает молодым людям, что найти замок очень трудно и по дороге им придется переночевать в гостинице. На самом деле шутник посылает их в свой дом к отцу. -Чтобы обман сразу не раскрылся, Тони представляет хозяина «гостиницы» чудаком, который мнит, что гостиница — это его родной дом и т.д. Остальным членам семьи он отводит соответственно роли горничных и прочей обслуги. С этого момента начинается анекдот. Мы еще по гоголевскому «Ревизору» знаем, до чего могут довести нелепости жизни. Впрочем, гоголевские герои, в отличие от голдсмитовских, остаются в итоге в дураках. Но вернемся к спектаклю. Застенчивый парень, оказавшись, как он думает, в гостиничной обстановке, проявляет совсем противоположные качества характера, чем очень удивляет девушек, наслышанных о нем как о скромнике.
Девушки первыми раскрывают ситуацию и начинают подыгрывать. В результате «скромник» принимается ухаживать за своей будущей невестой смело и даже развязно, потому что принимает ее за горничную. Констанция выходит замуж за своего любимого, и ей вручают семейные драгоценности. Хохмач Тони узнает, что он уже несколько дней совершеннолетний и, обалдев от свободы, мчиться к друзьям. Все счастливы, все довольны. Зрительный зал в восторге аплодирует актерам. Вокруг меня возбужденные, радостные лица. И я подумала: вот в чем драгоценное назначение искусства. Благодаря Голдсмиту актеры театра имени Моссовета поведали зрителям веселую историю двухсотлетней давности.
Два часа москвичи были как бы невольными гостями далекой Англии и отвлеклись от своих житейских проблем. Сейчас это очень важно, чтобы люди улыбались. Актерам театра Моссовета удалось своей блестящей игрой вызвать на наших лицах счастливые улыбки. Впечатления мои были настолько яркими, что я только дома вспомнила о том, под каким углом зрения хотела посмотреть спектакль: «Голдсмит вкладывал в свои произведения так много личного…» Собственно говоря, в этом я и убедилась: настоящее произведение искусства — всегда как привет близкого человека и его добрая улыбка через века.
Спектакль т. ра. Моссовета
Ошибки одной ночи
Комедия в 2-х актах
Перевод с английского А. д»Актиля
Молодой человек принимает дом старого друга своего отца за гостиницу, а свою будущую невесту — за служанку. В силу природной застенчивости он неловок в светских салонах, но чувствует себя как дома среди простолюдинов. Нескончаемый аттракцион ослепительных розыгрышей ожидает зрителя в старой знаменитой комедии Оливера Голдсмита.
Когда эта пьеса была впервые сыграна перед зрителями (15 марта 1773 года) ее приняли восторженно, сразу признав комедийным шедевром. Вот уже более двух столетий это мнение разделяет театральная публика и в Англии, и за ее пределами. В пьесе Голдсмита блистательно соединились жизненная правда и комедийный вымысел, мастерски выписанные характеры и динамичный сюжет, любовь к людям и отсутствие их идеализации.
Режиссер-постановщик Павел Хомский
Композитор В. Рубашевский
Исполнители:
Леонид Евтифьев,
Леонид Сенченко
Валерий Сторожик
Владимир Сулимов
Татьяна Бестаева,
Лариса Наумкина и др.
Оливер Голдсмит (англ. Oliver Goldsmith; 10 ноября 1730 — 4 апреля 1774) — английский прозаик, поэт и драматург ирландского происхождения, яркий представитель сентиментализма. Сын священника.
Разносторонняя одаренность Голдсмита выразилась и в драматическом жанре: 29 января 1768 его пьесу Добрячок (The Good-Natured Man) показал, не очень веря в ее успех, Дж. Коулман в театре «Ковент-Гарден». После премьеры в пьесу пришлось внести изменения, поскольку публика освистала «низкую» сцену с судебными приставами.
Ничуть не обескураженный неудачей, Голдсмит продолжил наступление на преобладавшую в театре сентиментальную комедию: 15 марта 1773 Коулман, снова без особой охоты, показал пьесу Ночь ошибок, или Унижение паче гордости (She Stoops to Conquer, or The Mistakes of a Night), имевшую успех у публики. Действие пьесы, построенное на том, что помещичий дом приняли за гостиницу, а семью хозяев — за слуг, неправдоподобно, однако события развиваются живо и забавно. Ситуации, диалоги и поведение персонажей неотразимо смешны.
В промежутке между этими пьесами Голдсмит опубликовал вторую большую поэму, Покинутая деревня (The Deserted Village, 1770), где оплакивается конец «милого Оберна» — обезлюдевшей деревушки, чьи обитатели были согнаны с родного места по произволу богачей. В поэму вплетены ностальгические воспоминания об ирландском местечке Лиссое, где писатель провел детство.
Несмотря на славу и заработки, Голдсмит не мог избавиться от долгов, и ему приходилось брать случайную работу. Так он написал исторические труды об Англии, Греции и Риме, жизнеописания Болингброка, поэта Т.Парнелла, законодателя мод Красавчика Нэша и наконец создал Историю земли и одушевленной природы (An History of the Earth, and Animated Nature), опубликованную посмертно в 1774.
Треволнения и напряженная работа подорвали здоровье писателя. В марте 1774, работая над поэмой Возмездие (Retaliation), Голдсмит заболел и умер в своей квартире в Темпле 4 апреля 1774.